Читать «Пути предназначения» онлайн - страница 277

— Только статью напиши настоящую, — сказал другой коллегианец, молодой беркан, сидевший прямо напротив двери. — Тебе ведь есть, что сказать и о чём рассказать. Сделай такую статью, чтобы была не хуже «Лицеистского файла»!

— О да, «Лицеистский файл»! — с ядовитым восхищением сказал Авдей. — Величайшее моё творение! — И выкрикнул ненавидяще: — Писулька, из-за которой я стал отцеубийцей!

— Нет! — рывком распахнул дверь Николай. — Михаила Семёновича Северцева убил я.

Вскочили, тут же замерев от удивления, коллегианцы. Устало смотрел Авдей.

— Ты-то здесь при чём?

— Это я добавил к файлу копирайт.

— Знаю, — кивнул Авдей. — Но спровоцировал тебя я. Твоя вера принадлежит лишь тебе, и никто не в праве её осуждать или обсуждать.

— Вера… — горько повторил Николай. — В том-то и дело, что не было никакой веры. Верить могут только люди, а я год за годом превращал себя в тупую скотину, которая может лишь жрать да гадить. И ждать, когда пустят на фарш. Я убил в себе душу и стал ждать того, кто даст мне новую. Избранника высших сил, который подарит мне веру. Но так не бывает. И веру, и душу мы творим себе сами.

Авдей поднялся с матраца, подошёл к Николаю.

— Ты был прав тогда, — сказал Николай. — Ты показал мне истину. Но истина как огонь — может согреть, а может сжечь. Живых она согревает, а мёртвых сжигает в прах, чтобы зря место не занимали. Я был полужив-полумёртв, поэтому меня только обожгло. Это как электрошок, которым запускают остановившееся сердце — больно, но целительно. Только дурак будет винить врача за такую боль…

— Коля…

— Подожди, — остановил его Николай. — Ты не всё знаешь… Я хотел убить тебя. Копирайт был как бластер. Только твой отец успел встать под выстрел. Мой батя сделал бы то же самое. И любой отец в Иалумете и Ойкумене. Если, конечно, это отец по сути, а не по названию…

— Но…

— Не смей себя ни в чём винить! — схватил его за плечи Николай. — Ты всё правильно сделал. Спасённые жизни и души лицеистов стоили того, чтобы пойти ради них на смерть. Твой отец это знал. А вот я думал только о себе. — Он отпустил Авдея, на шаг отступил. — Ты помог мне вновь стать живым. А я хотел тебя убить. Это мерзко и подло. Это предательство. И пресвятой меня наказал. Он забрал Гюнтера. Заставил меня оборвать его жизнь. Теперь я знаю, что такое, когда близкие уходят из жизни задолго до отмерянного им срока. И уходят по твоей вине. Только у меня вина истинная, а у тебя — ложная. Слышишь, Авдей, ложная! На самом деле ты ни в чём не виноват. Всё случилось только из-за меня.

— Как умер Гюнтер? — спросил Авдей. Изуродованную руку повело судорогой. Авдей сжал её левой рукой, остановил дрожь.

— Вечером двадцать третьего, часов где-то в девять, мне позвонил Винсент. Сказал, что отец забирает его из цирка, а с тебя снимаются обвинения в Погибельничестве. Ты пойдёшь под суд как обычный мятежник и будешь сослан в Гирреан. О том, что тебя из коллегианской управы переводят в СИЗО охранки, тоже сказал. Я доложил об этом руководству братства. У любого из нас, даже у самого младшего ученика, есть сетевой канал экстренной связи… Уже через час началась подготовка к твоему захвату. Но вмешались орденцы. Наше командование только обрадовалось: перехватить объект у светозарных проще, чем у охранки. Мы дождались, когда белорылые довезут автозак почти до самого порта, и начали перехват. Тогда я подумал, что судьба даёт мне шанс убить тебя. — Николай криво усмехнулся: — Автозак — это ведь самый обыкновенный лётмарш-бус, разве что с решётками. На СТО я перевидал десятки бусов. Я знал, куда надо стрелять, чтобы взорвать энергокристаллы автозака. Тогда бы и машину, и пассажиров разнесло в молекулярную пыль. И ответственности никакой. В суматохе никто бы не понял, кто сделал выстрел. Братиане думали бы на орденцов, орденцы на братиан. Ведь есть немало людей, которые норовят уничтожить то, чем не могут завладеть сами, чтобы оно другим не досталось. Так что я был бы вне подозрений. — Николай замолчал. Перевёл дыхание, словно перед прыжком в ледяную воду, и продолжил: — Мы все были на авиетках. Все в шлемах, лиц не видать. И фигуры у всех одинаковые — орденцы в камуфляжке, мы в форме гонщиков. Я выстрелил, орденец бросился под выстрел… Иначе было автозак не спасти. Только принять заряд на себя… А на утро, в десять часов, позвонил наш с Гюнтером общий знакомый. Друг. Он тоже орденец. Гюнтер в орден вернулся, я тебе не сказал… В тот же день, когда по новостям объявили о твоём аресте. — Николай отвернулся. — Он не хотел верить в моё предательство. То есть сначала понял всё так, как надо. А после стал всякие оправдания мне придумывать… Будто бы семью у меня в заложники взяли. — Николай опять замолчал. — Пресвятой Лаоран… — сказал он тихо. — Всемудрый мой владыка, ведь это я предатель и убийца! Так почему ты заставил расплачиваться за мои грехи невиновного?! Почему для того, чтобы покарать меня, надо было убить парня, который только начал жить? Ему же только двадцать лет было! Пресвятой, зачем?!