Читать «Собрание стихов» онлайн - страница 18

Он очень беден, но опрятен, И перед выходом на пляж Для выведенья разных пятен Употребляет карандаш.

Он все забыл. Как мул с поклажей, Слоняется по нашим дням, Порой просматривает даже Столбцы газетных телеграмм,

За кружкой пива созерцает, Как пляшут барышни фокстрот, И разом вдруг ослабевает, Как сердце в нем захолонет.

О чем? Забыл. Непостижимо, Как можно жить в тоске такой! Он вскакивает. Мимо, мимо, Под ветер, на берег морской!

Колышется его просторный Пиджак - и, подавляя стон, Под европейской ночью черной Заламывает руки он.

3

Пустился в море с рыбаками. Весь день на палубе лежал, Молчал - и желтыми зубами Мундштук прокуренный кусал.

Качало. Было все не мило: И ветер, и небес простор, Где мачта шаткая чертила Петлистый, правильный узор.

Под вечер буря налетела. О, как скучал под бурей он, Когда гремело, и свистело, И застилало небосклон!

Увы! он слушал не впервые, Как у изломанных снастей Молились рыбаки Марии, Заступнице, Звезде Морей!

И не впервые, не впервые Он людям говорил из тьмы: "Мария тут иль не Мария Не бойтесь, не потонем мы".

Под утро, дымкою повитый, По усмирившимся волнам Поплыл баркас полуразбитый К родным песчаным берегам.

Встречали женщины толпою Отцов, мужей и сыновей. Он миновал их стороною, Угрюмой поступью своей

Шел в гору, подставляя спину Струям холодного дождя, И на счастливую картину Не обернулся уходя.

4

Изломала, одолевает Нестерпимая скука с утра. Чью-то лодку море качает, И кричит на песке детвора.

Примостился в кофейне где-то И глядит на двух толстяков, Обсуждающих за газетой Расписание поездов.

Раскаленными взрывами брызжа, Солнце крутится колесом. Он хрипит сквозь зубы: Уймись же! И стучит сухим кулаком.

Опрокинул столик железный. Опрокинул пиво свое. Бесполезное - бесполезно: Продолжается бытие.

Он пристал к бездомной собаке И за ней слонялся весь день, А под вечер в приморском мраке Затерялся и пес, как тень.

Вот тогда-то и подхватило, Одурманило, понесло, Затуманило, закрутило, Перекинуло, подняло:

Из-под ног земля убегает, Глазам не видать ни зги Через горы и реки шагают Семиверстные сапоги.

1922-1923

БЕРЛИНСКОЕ

Что ж? От озноба и простуды Горячий грог или коньяк. Здесь музыка, и звон посуды, И лиловатый полумрак.

А там, за толстым и огромным Отполированным стеклом, Как бы в аквариуме темном, В аквариуме голубом

Многоочитые трамваи Плывут между подводных лип, Как электрические стаи Светящихся ленивых рыб.

И там, скользя в ночную гнилость, На толще чуждого стекла В вагонных окнах отразилась Поверхность моего стола,

И проникая в жизнь чужую, Вдруг с отвращеньем узнаю Отрубленную, неживую, Ночную голову мою.

1923

x x x

С берлинской улицы Вверху луна видна. В берлинских улицах Людская тень длинна.

Дома - как демоны, Между домами - мрак; Шеренги демонов, И между них - сквозняк.

Дневные помыслы, Дневные души - прочь: Дневные помыслы Перешагнули в ночь.

Опустошенные, На перекрестки тьмы, Как ведьмы, по трое Тогда выходим мы.

Нечеловечий дух, Нечеловечья речь И песьи головы Поверх сутулых плеч.