Читать «Палачи и жертвы» онлайн - страница 114

По–видимому, первая беседа с Берией изрядно подбодрила Рюмина. Во всяком случае завершил он собственноручные показания верноподданическим аккордом:

«Когда мне придется умирать, независимо в силу чего и при каких обстоятельствах, моими последними словами будут: Я предан партии и ее Центральному Комитету!

В данный момент я верю в мудрость Л. П. Берия и нынешнего руководства МВД СССР и надеюсь, что мое дело будет иметь справедливый конец.

Рюмин. 24 марта 1953 г.»

Оптимизма Михаилу Дмитриевичу хватило ровно на четыре дня — 28 марта его вновь доставили в кабинет Берии. На сей раз разговор длился 25 минут и закончился сухой фразой Лаврентия Павловича: «Больше я вас и вы меня не увидим. Мы вас ликвидируем».

Затем начались изнурительные допросы. Объективности ради отмечу, что бериевцы Рюмина не били, хотя он, по их мнению, злонамеренно уклонялся от дачи правдивых показаний. Но это не помогло — бывшие подчиненные изобличили Рюмина в фальсификации уголовных дел.

Для примера приведу выдержки из показаний майора госбезопасности Бурлака:

«Оказавшись у руководства следствием в центральном аппарате МГБ СССР, Рюмин стремился во что бы то ни стало доказать, что в министерстве действовала вражеская группа или организация во главе с Абакумовым.

В августе или сентябре 1952 года Гришаевым по указанию Рюмина была составлена для ЦК партии обзорная справка по делу Абакумова и других, которую я отнес к заместителю начальника Следственной части по особо важным делам Соколову, чтобы он просмотрел ее и высказал свое мнение. Как сейчас помню, Соколов пожал плечами и сказал, что в справке речь идет о группе, а фактически, насколько он знает, никаких данных или показаний о существовании антисоветской группы пока не имеется.

Я согласился с Соколовым и, придя к Рюмину, доложил ему мнение Соколова. Рюмин с раздражением бросил справку на стол и заявил, что Соколов не видит группы и организованной деятельности потому, что „он сам нечист на руку и замешан в этом деле“».

Вот как оценил Рюмина и, кстати, самого себя подполковник госбезопасности Гришаев:

«Рюмин в беседах со мной, Коняхиным и другими работниками, принимавшими участие в следствии по делу Абакумова и в окончании дела Еврейского антифашистского комитета, проводил мысль, что арестованные — люди обреченные, что вопрос об их судьбе решен в Инстанции, вплоть до меры наказания. Он всячески подчеркивал, что не следует обращать внимание на крупные недостатки и нарушения процессуальных прав обвиняемых.

В рапорте на имя Министра тов. Берия Л. П. и в объяснении на имя тов. Влодзимирского Л. Е. я старался честно и откровенно, не жалея себя, вскрыть корни допускавшихся мною и другими сотрудниками Следчасти ошибок. Сейчас я могу лишь сказать, что никогда кроме желания быть максимально полезным Родине и народу других помыслов у меня не было. Сейчас с горечью в сердце должен признать, что некоторые из моих дел оказались в явном противоречии с желаниями и стремлениями…»