В тени елизаветинских боскетовГуляют пушкинских красавиц внучки,Все в скромных канотье, в тугих корсетах,И держат зонтик сморщенные ручки.Мопс на цепочке, в сумочке драже,И компаньонка с Жип или Бурже.
2
Как я люблю пологий склон зимы,Ее огни, и мраки, и истому,Сухого снега круглые холмыИ чувство, что вовек не будешь дома.Черна вдали рождественская ель,Кричит ворона, кончилась метель.
3
И рушилась твердыня Эрзерума,Кровь заливала горло Дарданелл,Но в этом парке не слыхали шума,Хор за обедней так прекрасно пел;Но в этом парке мрачно и угрюмоСияет месяц, снег алмазно бел.
4
Прикинувшись солдаткой, выло горе,Как конь, вставал дредноут на дыбы,И ледяные пенные столбыВзбешенное выбрасывало море —До звезд нетленных – из груди своей,И не считали умерших людей.…
5
На Белой башне дремлет пулемет,Вокруг дворца – гусарские разъезды,Внимательные северные звезды(Совсем не те, что будут через год),Прищурившись, глядят в окно Лицея,Где тень Его над томом Апулея.
6
О, знал ли он, любимец двух столетий,Как страшно третьим будет встречен он.Мне суждено запомнить этот сон,Как помнят мать, осиротевши, дети…
7
Иланг-илангом весь пропах вокзал,Не тот последний, что сгорит когда-то.А самый первый, главный – Белый ЗалВ нем танцевальный убран был богато,Но в зале том никто не танцевал.…
8
И Гришка сам – распутник… Горе! горе!Служил обедню в Федровском соборе.
9
С вокзала к паркам легкие кареты,Как с похорон торжественных, спешат,Там дамы! – в сарафанчиках одеты,И с английским акцентом говорят.Одна из них!.. Как разглашать секреты,Мне этого, наверно, не простят,Попала в вавилонские блудницы,А тезка мне и лучший друг царицы.
10
Все занялись военной суетою,И от пожаров сделалось светло,И только юг был залит темнотою.На мой вопрос с священной простотоюСказал сосед: «Там Царское Село.Оно вчера, как свечка, догорело».И спрашивать я больше не посмела.
11
…И парк безлюден, как сибирский лес.
1925 – 1965
…Но в мире нет власти грозней и страшней,Чем вещее слово поэта.
