Жирного плотно поев, Снегом очисти свой рот. Нового снега посев С белою тучей идет. Вызвать на бой мне пургу? Выйти до области льдов? Крепко зажав острогу, Ждать толстолапых врагов? В белой холодной стране Белый огромный медведь. Месяц горит в вышине, Круглая мертвая медь. Вот, я наметил врага, Вот, он лежит предо мной, Меч мой в ночи — острога, Путь мой означен — Луной. Шкуру с медведя сорву! Все же не будет теплей. С зверем я зверем живу, Сытой утробой моей. Вот, возвращусь я сейчас В тесную душность юрты. Словно покойника глаз Месяц глядит с высоты. Стала потише пурга, Все ж заметает мой след. Тонет в пушинках нога, В этом мне радости нет. Впрочем, кому же следы В этой пустыне искать? Снег, и пространство, и льды, Снежная льдяная гладь. Я беспредельно один, Тонут слова на лету. Жди умножения льдин, Дьяволы смотрят в юрту.
«Я из бедной страны…»
Я из бедной страны. — Кто сказал? Кто сказал? — Я из бедной страны. Лета нет. Нет весны. День мой мал. Ты из пышной страны. — Кто сказал? Кто сказал? — Ты из пышной страны. Нежны чары Луны. Свежи снежные сны. Жив кристалл. Шесть безумных смертей. — Кто сказал? Кто сказал? — Шесть безумных смертей, Шесть тридцатостей дней, Шесть безумных ночей. Я устал. Шесть негаснущих дней. — Кто сказал? Кто сказал? — Шесть негаснущих дней, Шестью тридцать огней, Шесть костров, вес светлей, Вот, ты ал! — А потом? Что потом? — Кто сказал? — Я сказал. — — Ты, с горячим лицом? — — Я, вещун. Что потом? — — Смерть с венцом. — Смерть с концом? — Я упал.
«Явились, вот один, другой…»
Явились, вот один, другой, И третий, и четвертый Их не ударишь острогой, Не ткнуть рукой, не пнуть ногой, Здесь лишь глядеть на мертвый рой, Здесь тени распростерты. Их пронизая острием, Не досягнешь ни мало. Не отступают пред мечом, Они во всем, они ни в чем, И каждый смотрит палачом, Твердя Конец — начало. Четвертый, пятый, и шестой, Седьмой, восьмой для круга. Тринадцать их передо мной, Темнеют, зыбясь пеленой, Вне чисел вьются под Луной, От Севера до Юга.
