Читать «КГБ был, есть и будет. ФСБ РФ при Барсукове (1995-1996)» онлайн - страница 225

Такая вот длинная отповедь тем, кто как Коржаков (а, похоже, что вся эта тирада направлена именно на него), стали на путь рассказа о своих бывших начальниках. В чем-то с этим можно согласить, в чем-то — нет.

Начнём с конца. Кто же это не выставляет себя в виде «неподкупного жреца высшей правда»? Можно подумать, что Борис Николаевич в своих письменных воспоминаниях («Исповедь на заданную тему», «Записки президента», и прочее) поступал по иному. По крайней мере, этот упрёк в адрес Коржакова можно откинуть. Это, во-первых.

И тут же процитируем высказывание руководителя политической разведки гитлеровской Германии, который уже после падения третьего рейха написал, что в 1941 году он впервые понял, насколько тяжела для него борьба в полном одиночестве против машины тоталитарного государства. Надо же какой герой, который при этом умудрился так успешно помогать правителям той самой гитлеровской Германии удерживаться у власти.

И, во-вторых, кто ещё способен рассказать нашему народу правду о его правителях? Тех, самых, которых народ обычно привык сначала обожествлять, а потом проклинать. Тех самых, которых народ этот выбирает себя на голову, мечтая, что они прежде будут думать о родине, а потом о себе. Все вполне укладывается в рамках демократического процесса.

А, вот с третьим посложнее. Информация, которую сообщают любопытствующим в принципе мало, чем отличается от сведения, которые можно получить, заглянув в замочную скважину. Она часто либо является рассказом об сугубо личных обстоятельствах жизни высших властей, либо представляет собой информацию, полученную служебным путём и в силу этого не подлежащую разглашения. Но для этого есть суд, который может и наказать, в случае нарушения закона (а иногда и без такого нарушения, если власти очень хочется суд может ещё и не такое сотворить).

14.14.8.1. Анатолий Куликов высказался о коржаковской книге: «…Мне такие откровенности не по душе: это не интеллигентно и не по-офицерски. Служба телохранителя такова, что он, как нитка за иголкой, везде следует за охраняемым лицом и поневоле становится очевидцем самых деликатных подробностей человеческой жизни. Рассказать о них — словно нарушить врачебную тайну. Это низко. Общественное любопытство по поводу частной жизни всегда должно заканчиваться на пороге спальни и туалетной комнаты. На пороге того мира, куда не хочется пускать посторонних».