Читать «Я из Одессы! Здрасьте!» онлайн - страница 55

Я всё думал, как можно увидеть минное поле, да ещё в темноте? Как можно отогнать два «мессершмитта» чапаевским пулемётом, которого не было? Но воображение Гаркави позволяло смоделировать любую ситуацию. Убеждён, что мысленно он мог себя представить даже Анкой-пулемётчицей.

Как-то в Ленинграде мы жили в гостинице «Европейская». Однажды Михаил Наумович звонит мне и приглашает к себе в номер.

Спускаюсь к нему. Гаркави сидит в кресле в сиреневом белье. Зрелище далеко не эстетическое — так мог бы выглядеть слон, если бы его одели в подобное белье. Жена артиста сидит за столом и пьёт чай.

У Михаила Наумовича одна страсть — он был влюблён в русских певиц. Его первой женой была Лидия Андреевна Русланова, гениальная русская певица. Когда они разошлись, он снова женился на русской певице. Жена Гаркави сюсюкала. Она не говорила «Миша», а говорила «Мися». По виду она должна была говорить басом, однако разговаривала фальцетом.

Михаил Наумович без повода спрашивает у жены:

— Скажи, пожалуйста, сколько у тебя было мужей?

— Три.

— А любовников?

— По-моему, десять.

— Итого около четырнадцати… Как, мужья в постели были нормальными или с недостатками?

— Как музцины они были прекрасными. Все были ненасытными и меня муцили до утра. Они были сильными и с огромным желанием.

— Ты была ими довольна?

— Оцень. Гаркави не останавливается на достигнутом и в моём присутствии допрашивает свою жену на сугубо интимную тему.

— После своих мужей ты встретила меня. Каким я тебе показался? Жена:

— Когда я познакомилась с Мисой, думала, что Миса как музцина ничего не стоит.

— Почему?

— Миса был очень толстый, а толстые мусцины, я думала не мусцины.

— А как выяснилось?

— А выяснилось, что Миса такой мусцина, вы дазе себе представить не мозете.

— Может, кто-нибудь из твоих мужей как мужчина был лучше меня, ведь они же были не толстыми и моложе?

— Нет, хузе. Миса — это чудо.

— Ты довольна мною?

— Я сцастлива как зенсцина. Гаркави во время этого сексуального диалога поглядывал на меня с достоинством, покачивая головой, был беспредельно сосредоточенным и счастливым, как Нобелевский лауреат.

Самое удивительное в этой сцене, что участниками были люди довольно пожилые. Гаркави по своему возрасту мог помнить в России первую машину, а его жена — первую лошадь.

Я уверен, что этот отрепетированный диалог неоднократно повторялся для разных людей. И, может, в этом состояло их счастье. Гаркави со своей полнотой, в сиреневом белье, в кресле — это смешно. Но Михаил Наумович Гаркави вызывал у меня всегда самые лучшие чувства.

УТЁСОВ

Утёсов был великолепным рассказчиком. Тончайшими оттенками голоса он умел метко обрисовать каждый персонаж. Сюжеты его коротких рассказов неизменно заканчивались фразой, вызывающей взрыв хохота. Вот одна из таких историй.

«Моя сестра, — рассказывал Утёсов, — была ярой революционеркой. В нашем доме в Одессе часто устраивались политические диспуты, в которых принимали участие самые различные группы: большевики, кадеты, эсеры и прочие