Читать «Когда любовь была «санкюлотом»» онлайн - страница 8

— Да нет же, мадам, я помню.

— Тогда почему же вы себя так ведете?

— Госпожа графиня просто не знает, что если бы я захотела, то уже сегодня вечером стала бы «герцогиней Шартрской».

Смущенный герцог опустил голову, а графиня д'Юссон оказалась в очень деликатной ситуации: она совершенно не хотела быть замешана в этой альковной истории, да еще перед главными действующими лицами.

— Да, мадам, мне предлагали все, что могло бы прельстить бедную девушку, но я отказалась, и мне пригрозили похищением. Так что, мои дорогие госпожи, если вы вдруг не получите в срок ваши чепчики, если платья не будут готовы к примерке и кто-нибудь скажет вам, что бедняжка Роза исчезла, вы будете знать, к кому обратиться — монсеньер скажет вам, где меня найти.

Графиня решила, что самой уместной реакцией на эти слова будет смех.

— Ну что вы на это скажете, монсеньер? — спросила она, пытаясь улыбнуться.

— Отвечу, что трудно поступить иначе, если хочешь покорить непокорную подданную, трудно порицать меня за то, что я хочу добиться милостей такой очаровательной особы.

Роза усмехнулась.

О, да конечно, вы правы, монсеньер, предпочитая модную торговку вашей августейшей супруге, аристократке, обладающей всеми возможными достоинствами; так признайте же, госпожа графиня, что та, которую предпочитают этой достойной женщине, имеет право на фамильярность в общении с вами: пусть монсеньер помнит о своем положении, и я никогда не забуду о той огромной дистанции, которая существует между нами…

Сказав это, Роза встала, присела перед герцогом в глубоком реверансе, на что он отреагировал словами:

— Вы просто маленькая змея!

Но он усвоил урок. С этого дня он перестал преследовать маленькую модистку, и она снова смогла приходить в Пале-Рояль, не боясь, что в каждом темном уголке коридора ее схватят за грудь жадные руки герцога…

* * *

Не оставляя своим вниманием дам, герцог Шартрский, избранный главным магистром французских масонов, поддерживал парламент в его борьбе против королевской власти.

Общеизвестно, что магистраты, влияние которых возрастало с каждым годом, стали поистине опасным государством в государстве. «Парламенты , — пишет Жак Бенвиль, — функции которых непомерно возросли, начали во всем противостоять правительству. Сопротивление местных дворов, объединившихся и провозгласивших неделимость, отказывающихся подчиняться эдиктам короля и даже арестовывавших офицеров, становилось нетерпимым… «Эту невероятную анархию, — пишет Вольтер, — терпеть дольше было невозможно. Либо корона должна была восстановить свою власть, либо парламенты должны были взять верх». Это была власть, восставшая против власти, и либо та, либо другая должна была пасть».

Поэтому странно, что герцог Шартрский, кузен короля, поддерживает эту шумную оппозицию.

В 1771 году раздраженный Людовик XV изгнал более семисот парламентариев и приказал Moпу сформировать новые суды. Эта реформа, «смелый политический шаг», подверглась, естественно, резкой критике со стороны оппозиции. Добрый народ, который должен бы обрадоваться, ведь продажность судов отменялась, а правосудие становилось бесплатным, повторял лозунги, нашептываемые оппозицией, и вопил во все горло.