Читать «Избранное. Том первый» онлайн - страница 126

Ребенок тяжело переносил болезнь, но прошло десять дней, и по всей комнате уже опять валялись его игрушки, тележки, плужки.

Старуха ни словом не поминала о стычке, но в доме опять поселилась ненависть. Теперь Мариола уже не заговаривала со снохой, не распоряжалась, и пальцем пошевельнуть не хотела. Тошка привыкла слышать от нее только приказания, а когда пришлось работать по своему разумению, она стала смущаться и путаться. Если б она не боялась старухиной брани и воркотни, она сумела бы вести домашнее хозяйство и работать. Но стоило ей вспомнить, как свекровь сидит, согбенная, хмурая, она приходила в замешательство и не знала, за что взяться сначала и что куда положить. По сто раз на день она подходила к старухе и робко просила указаний.

Вот и сейчас Тошка тихонько приоткрыла дверь и заглянула в комнату.

— На чем согреть воды для стирки, мама?

— Что есть, на том и согрей.

— Кукурузные стебли все вышли.

— Возьми прутья для виноградных лоз.

— Да ведь мы их пожгли еще на прошлой неделе.

Старуха только мигнула из-под черного платка, но не подняла глаз и холодно отрезала:

— Сожгли, так сожгли. Тогда возьми початки.

Тошка знала, что вылущенные кукурузные початки полагалось беречь и употреблять только на растопку. И, хотя старуха сама велела их взять, Тошка не сомневалась, что она опять будет браниться; но она не посмела больше спрашивать, закрыла за собой дверь так тихо, как будто в комнате лежал только что уснувший ребенок, и на цыпочках ушла в кухню. Початки она взять не решилась, а пошла по двору и по гумну собирать прутики, солому, сухие листья.

Бывало и так: прикажет ей свекровь что-нибудь сделать, а на другой день раскричится:

— Что ж это, молодка, что ж это, сноха, зачем ты муку в эту кадку пересыпала, а? Да ведь она кислой капустой пропахнет.

— Ты же мне сама велела, мама, пересыпать туда муку, — вчера сказала, когда я тесто из новой муки месила…

— Я тебе сказала! Все я говорю, все я виновата, все я вас плохому учу… Ох, боже, господи боже мой, и что ты меня не приберешь к себе, чтоб я не мешала этим умникам…

Тошка опускала голову. Что можно было возразить? Как говорить с неразумным человеком? Как оправдываться? Забыла ли старуха свои собственные приказания, или только притворялась забывшей? Тошка слушала ее укоры, как убитая; ее душила боль, слезы выступали у нее на глазах. Вначале она думала, что нет ничего хуже, чем брань свекрови. А теперь выходило хуже: когда старуха молчала, она казалась еще более страшной и зловещей. Тогда во всем доме было тяжело и противно дышать — чудилось, будто кто-то ждет чужой смерти… Последнее время старуха все чаще и чаще сидела молча. Сердилась ли она, или о чем-то вспоминала, или что-то соображала, или строила какие-то планы?.. В такие часы она не отвечала ни Тошке, ни Ивану, ни даже Пете. Иногда она вдруг словно приходила в себя, испуганно оглядывалась кругом и снова задумывалась.