Читать «Крестоносцы социализма» онлайн - страница 142

Итак, на процессе «50-ти» впервые в России революционеры превратили скамью подсудимых в трибуну для провозглашения и обоснования своей программы, хотя и выступали при этом не от конкретной организации, а от имени «пропагандистов» вообще (Бардина), «народной партии», под которой явно подразумевались все борцы за интересы народа (Зданович), от имени всего «рабочего люда» (Алексеев). Никто из них не признал себя членом организации, чтобы не дать карателям лишнего шанса проникнуть в ее тайны и тем самым обнаружить ее слабость. Такая тактика вполне отвечала характерному для 70-х годов организационному анархизму.

Все речи героев процесса «50-ти» несли на себе также печать типичного для тех лет народнического аполитизма. Бардина и Зданович прямо говорили, что русские революционеры отнюдь не стремятся к «политическому coup d’etat» (государственному перевороту), а другие ораторы, хотя и не афишировали свой аполитизм, политических требований тоже не выдвигали, делая упор на необходимости «социальной революции». Тем не менее, безусловное осуждение и отрицание существующего режима каждым из них и в особенности «великое пророчество» Петра Алексеева (как и речь И.Н. Мышкина на процессе «193-х») придавали всем выступлениям героев процесса «50-ти» объективно политическую направленность.

До конца процесса все 50 обвиняемых держались с точки зрения революционной этики безупречно. Жестокий приговор (15 человек, включая 6 женщин, были осуждены на каторгу) никого из них не сломил. Вера Фигнер справедливо заметила, что из всех многолюдных политических процессов в царской России «ни один процесс не был таким стройным, ни в одном не было такой идеалистической цельности, как в этом». Поданное через 2,5 месяца после суда единственное прошение о помиловании (рабочего Николая Васильева), конечно, диссонирует с этой цельностью, но вполне объяснимо, поскольку Васильев в то время был поражен тяжелым душевным расстройством, которое уже на следующий год свело его в могилу.

Все, что происходило на суде, тотчас получало широкую огласку. Правда, власти, памятуя об уроках прежних процессов, ограничивали доступ публики (не больше 50 человек на судебное заседание по именным билетам) и цензуровали официальный отчет о процессе так, что ни одна из речей подсудимых в отчет не попала. Однако народники сумели изготовить поддельные билеты и тем самым открыть доступ в суд своим людям, а главное, отпечатали в нелегальной типографии А.Н. Аверкиева речи подсудимых. Аверкиев за это в июне 1878 г. был осужден на поселение в Сибирь, но свое дело он сделал: тексты речей Бардиной, Алексеева, Здановича разошлись по России (где только ни находили их жандармы при обысках!), а после того как П.Л. Лавров перепечатал их в 5-м томе «Вперед!», они получили громкую известность и за границей.