Читать «Пуговичная война. Когда мне было двенадцать» онлайн - страница 27

Выскочив из постели, он сразу надел кепку; затем прикоснулся руками к своему болезненно горящему заду. Зеркала не было, и, чтобы рассмотреть то, что его так интересовало, он вывернул шею как только мог и увидел: все было красное в фиолетовую полоску!

Были ли это следы хворостины Мига-Луны или отметины от отцовской палки? И то и другое, конечно.

И снова краска стыда или злобы залила его лицо: чертовы вельранцы, они еще за это получат!

Он быстро натянул чулки и принялся разыскивать свои старые штаны, те, что надевал каждый раз, когда надо было выполнять работу, во время которой он мог испачкаться и испортить свою «хорошую одежду». Это, черт возьми, был тот самый случай! Однако он не понял комичности ситуации и спустился в кухню.

Прежде всего, воспользовавшись отсутствием матери, он стянул из буфета краюху хлеба и сунул ее в карман. Время от времени он доставал ее и жадно откусывал огромные куски, которые едва помещались у него во рту. Затем он с остервенением стал орудовать щетками, будто накануне ничего не произошло.

Отец, вешая кнут на железный крюк, вбитый в каменную перегородку посреди кухни, мельком бросил на него суровый взгляд, но не разжал губ.

Когда мальчик закончил работу и осушил миску супа, мать проследила за его воскресным умыванием…

Следует заметить, что Лебрак, как и большинство его товарищей, за исключением Крикуна, имел довольно прохладное, если можно так сказать, отношение к воде и боялся ее не меньше, чем живущая у них в доме кошка Митис. Он любил воду только в уличных канавках, где ему нравилось шлепать босиком, и как движущую силу, заставлявшую вращаться лопасти водяных мельничек, которые он мастерил из веток бузины и ореховых скорлупок.

Так что в течение недели, несмотря на гнев отца Симона, он вообще не мылся. Только руки, чистоту которых требовалось продемонстрировать, и чаще всего вместо мыла использовал песок. В воскресенье он нехотя подвергался полной процедуре. Вооружившись предварительно смоченной и намыленной жесткой тряпкой из сурового коричнево-серого полотна, мать сильно терла ему лицо, шею, складки за ушами, внутри которых она действовала при помощи скрученного уголка салфетки, правда, не столь энергично. В тот день Лебрак сдержался и орать не стал. Ему выдали воскресную одежду и позволили пойти на площадь, когда раздастся второй удар призывающего к мессе колокола. Однако с иронией, начисто лишенной изящества, не преминули отметить, что, мол, пусть только попробует повторить вчерашнее!

Всё лонжевернское воинство было уже там. Бойцы разглагольствовали, без умолку тараторили, снова и снова пережевывая свой разгром и тревожно поджидая командира.