Читать «Софийские рассказы» онлайн - страница 12

— Хороша ли похлебочка из фасоли?

— Хороша.

— Накроши кусочки хлеба, как я, чтобы мягче было, да добавь немного острого перца, чтоб согреться.

Он крошил короткими пальцами зачерствевший хлеб и посматривал на печку.

— Осталось там еще в кастрюле? — спрашивал он.

— Есть, папа, — отвечала дочь и проворно шла добавить ему еще ложку-другую. Он поудобнее усаживался на подушечке, которую всегда клали на стул, чтобы ему было сидеть повыше, поправлял салфетку, заткнутую за ворот рубашки, и продолжал с удовольствием хлебать.

Я чувствовал себя очень неудобно в этом «пансионе» Панайотова, поэтому часто старался запоздать, чтобы поесть в одиночестве, или вообще не заходил, отговариваясь занятостью. Панайотов замечал, что меня нет за столом, догадывался о причине и частенько говорил мне, грозя толстым указательным пальцем:

— Поругаемся мы когда-нибудь с тобой, дружок, вот посмотришь тогда, что будет… Почему не пришел вчера?

— Важное дело было, бай Панайотов.

— Двое суток ареста за нарушение дисциплины!

— Простите…

— Никаких извинений!.. Ты хочешь с голоду умереть?

Я виновато улыбался и садился в конце стола, немного сбоку, чтобы не мешать другим. Дочь Панайотова, стройная и бойкая девушка, небольшого роста, как и отец, и такая же острая на язык, наливала мне похлебку и говорила, чтоб я ни за что не садился на угол, если хочу когда-нибудь жениться. От этого внимания мне становилось совсем не по себе, хотелось спрятаться под стол. Кроме того, дочь Панайотова подарила мне однажды на память свою фотографию, а мою повесила над своей постелью. Хорошо, что произошли некоторые события, которые отвлекли меня от мыслей об этой девушке… Тем не менее «пансион» Панайотова я решил оставить навсегда…

Я уже говорил, что однажды в январе Арманд Барух встретил меня на улице и пригласил зайти к нему. Я принял его приглашение с некоторой долей любопытства, так как думал, что речь пойдет о какой-нибудь работе. Надев потертое пальто и обмотав шею шарфом, я двинулся на Пиротскую. По софийским улицам и площадям со свистом носился ледяной ветер, вздымая снег, наметая его вокруг домов. Медленно двигались трамваи с замерзшими, окнами, скрежеща на стальных рельсах. Служащие в длинных серых шинелях молча разгребали лопатами снег и скребли заледеневшие тротуары перед магазинами и учреждениями. Кое-где перед лавочками и небольшими магазинами бакалейных товаров горели жаровни. В городе пахло дымом. Свирепствовал грипп. Тогда его еще называли инфлюэнцей.