Читать «Весна гения: Опыт литературного портрета» онлайн - страница 33

– Ты мой сын, и ты обязан исполнять все мои желания! Я хочу, чтобы ты был достоин имени, которое я тебе дал. Имя Энгельсов могут носить только благочестивые мужи. Сегодня ты опять читал книгу в тот самый час, который следовало посвятить богу. Это плохо, Фридрих! Даже в твоем возрасте такая нерадивость непростительна!..

Мальчику так и чудится этот клокочущий, строгий голос. И вот теперь Фред в церкви. Он наказан. Ему велено молиться, просить у бога прощения.

Энгельс-старший становился совершенно безжалостным, если им овладевала какая-то идея. В такие минуты он превращался в настоящего пруссака, фанатичного лютеранина. Эта черта характера фабриканта проявлялась особенно последовательно, если дело касалось религиозного воспитания первенца. Он требовал от Фреда примерности. Отец не признавал никаких компромиссов. Каждый вечер сын в его присутствии читал молитвы. Каждый вечер он тщательнейшим образом осматривал комнату сына – искал и боялся найти в каком-нибудь укромном уголке «крамольную книжонку». Все это делалось вопреки протестам фрау Элизы, которая тайком от мужа читала Вольтера или Лессинга.

– Мой сын, – любил подчеркивать отец, – это я! Фред должен стать настоящим гражданином, а не антихристом, вроде берлинских вертопрахов…

Склонив голову, Фред молча слушал отца, испытывая и страх перед ним, и жалость к нему. Он следил за нервными пальцами отца, листающими его книги, роющимися в его постели, в карманах жакета, перебирающими каждый клочок бумаги на его столе, готовыми скомкать, изорвать в клочья и вышвырнуть в окно даже намек на крамолу. Фред смотрит, и глаза его набухают от слез. Это были слезы израненной детской души, оскорбленного сознания. Фред тяжело переносит отцовские подозрения.

Случалось, что нервные отцовские пальцы отыскивали нечто подозрительное, и тогда «нечто» мгновенно истреблялось. Однажды такая судьба постигла «Эмилию Галотти» Лессинга, в другой раз – «Повесть об ужасающей жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля» Рабле или оду Шиллера. Когда Фридрих-старший исполнял роль инквизитора, Фред поворачивался к нему спиной, всматриваясь в черное распятие на стене.

– Молись, молись, Фред! Молись, ибо то, что читаешь ты, не угодно ни твоему отцу, ни богу…