Читать «Сталин и мошенники в науке» онлайн - страница 125

Несколькими месяцами раньше столь же мифическую "Промпартию" Сталин и подвластные ему чекисты создали из арестованных специалистов промышленности Рамзина и других. 21 сентября 1931 года В. Р. Менжинский подписал обвинительное заключение в отношении членов мифического Центрального Комитета ТКП. Но применить к ним так полюбившиеся расстрелы Сталин побоялся из-за поднявшихся в мире протестов. В защиту арестованных специалистов выступили крупнейшие интеллектуалы на Западе, которые обвинили Сталина в политических преследованиях ученых. Два Нобелевских лауреата — Альберт Эйнштейн и Макс Планк, писатели и другие известные представители интеллигенции опубликовали протесты против произвола в СССР. Пришлось ограничиться меньшими сроками заключения (от восьми лет и ниже), а к расстрелу в тот момент приговорили лишь нескольких человек. Сталин в письме Молотову осенью 1930 года был вынужден дать команду не раздувать шумихи в печати, не устраивать громкого политического дела из-за Промпартии и ТКП, хотя и провоцировал следователей. Он писал Молотову об арестованных по делу ТКП: "Между прочим: не думают ли гг. [господа] обвиняемые признать свои ошибки и порядочно оплевать себя политически, признав одновременно прочность соввласти и правильность метода коллективизации? Было бы недурно" (9). Невинным жертвам оговора предъявили обвинения в контрреволюционной деятельности, подготовке свержения советской власти, шпионаже и вредительстве в сельском хозяйстве и промышленности.

Наиболее видные специалисты из числа арестованных занимали высокие посты в разных комитетах и ведомствах и годами в той или иной степени взаимодействовали с теперешними политическими врагами Сталина, такими как Троцкий, Каменев, Зиновьев, Бухарин или Рыков. Их удаление с занимаемых позиций и причисление к врагам государства казалось Сталину важной превентивной мерой. Но аресты не помогали уйти от краха в сельском хозяйстве, а неотложные проблемы надо было решать. Ему надо было бы искать новых квалифицированных специалистов, воспринимать их расчеты и прогнозы. Однако вся последующая эволюция действий Сталина показала, что чем дальше, тем в большей мере он не хотел прислушиваться к ученым и грамотным специалистам. Он всё чаще высказывался с неприкрытым озлоблением в адрес тех, кого он презрительно именовал, вслед за Лениным, "старорежимными спецами". Искусственное раздувание важности для государства тех, кто "опрокидывал старые нормы", кто опровергал "незыблемые законы буржуазной науки", а взамен их прокладывал "новые пути социалистического преобразования промышленности и сельского хозяйства", приобретало огромный вес в пропаганде, в промывке мозгов советских людей. Вскоре появятся герои-стахановцы, героини-ткачихи, победители социалистического соревнования и подобные им. Сталин будет произносить в их честь речь за речью, приглашать их на встречи в Кремль, подталкивать людей к отбрасыванию якобы ненужных и даже тормозящих прогресс советского народа выводов ученых. Он не мог не знать, что немалое число циничных карьеристов чаще всего подстраивали липовые рекорды для их видвиженцев. Но шумиха вокруг победителей соцсоревнований была нужна ему для пропагандистских усилий по продавливанию своих идей в советской прессе и на радио.