Читать «Хам и хамелеоны. Том 2» онлайн - страница 137

— А другие как выходят из положения? У кого нет денег? — спросил Николай.

— Умирают. В вашем случае придется делать еще и шунтирование.

— Это что-то меняет?

— Нет, многого не меняет. Просто вы сильно запустили здоровье. Если не шунтировать, вас ждет новый инфаркт. И тогда уже легко не отделаетесь. Разденьтесь, посмотрю вас. Вон там… — Профессор взглядом указал на узкую дверь справа от входа.

Николай прошел в кабину и через минуту появился по пояс раздетый, бледный и волосатый, стесняясь своей наготы и некоторой упитанности.

Николай Николаевич усадил его на застеленную простыней кушетку и, предлагая то лечь, то опять сесть, долго прослушивал его грудь и спину, а затем стал пальпировать брюшную полость и даже бедра.

— Значит так… Пока ни вина, ни водки. Для аппетита рюмку коньяка можете выпить, но хорошего. С курением сразу завязывайте… Ведь курите, по запаху чувствую. Всё равно придется бросать. И вообще, постарайтесь не переутомляться, отдыхайте побольше.

Профессор еще продолжал давать наставления, но Николай не слышал его, лишь молча со всем соглашался; уставившись в окно, он глядел на небо, вдруг просветлевшее и ясное…

В начале марта, за несколько дней до начала весенних каникул, Николай забрал дочь с занятий и, проводив ее с Иваном в Тулу, улетел с женой во Францию. Гийом Жо, которому Николай несколько раз звонил из Москвы, лично побывал в институте сердца при больнице Ля-Питье-Сальпетриер. Там Жо показал его историю болезни главному хирургу центра, профессору Олленбаху, о котором Николай слышал еще во время госпитализации в Валь-де-Грассе. Олленбах согласился прооперировать русского пациента лично, что и сделал шестого марта…

С кислородной трубкой в носу, которую медсестры называли почему-то «очками», les lunettes, необыкновенно бледный, осунувшийся, став вдруг разительно похожим на своего отца, чего раньше Нина никогда не замечала, муж следил за ней благодарным взглядом и виновато улыбался. Обычно словоохотливый, Николай теперь всё больше молчал. А если говорил, то всегда об одном и том же: что поставил «счетчик на ноль», решил начать всё с начала. Что именно он собирался начать с начала — не уточнял. Лечащий врач Мари-Пьер, как она представилась Нине, объясняла, что безудержный оптимизм — обычная реакция на инъекции морфина, отказаться от которых пока было невозможно, поскольку боль давала бы никчемную сейчас нагрузку на сердце. Но оптимизм Николая всё-таки заражал…

Как только из палаты забирали обеденный поднос, он погружался в сон. Наблюдая за спящим мужем, Нина нет-нет да и ловила себя на мысли, что перед ней тот самый человек, каким она знала его годы назад. Чувство нереальности происходящего становилось вдвойне мучительным, стоило ей вспомнить о том, что пришлось пережить за минувшие недели. Не верилось, что хватило сил. Не верилось, что главное позади. Поездка в Тулу на похороны Маши, тело которой предали земле рядом с прахом матери. А затем — нескончаемая беготня по врачам. Все, кто мог это себе позволить, уезжали, как выяснялось, оперироваться за границу… Николай решил последовать их примеру. Ежедневные звонки во Францию, переговоры с врачом госпиталя и с самой больницей, бесконечное собирание документов…