Читать «Сталин и НКВД» онлайн - страница 53

Однако, как относились к этой его игре союзники в Праге и Париже? Как воспринимали эту игру интернационалисты-коммунисты, евреи в НКВД, НКИД и Коминтерне? Показано информация о контактах Москвы и Берлина вызвала серьезную озабоченность у союзников СССР по антигитлеровскому союзу: у ЧСР и Франции. Об этом открыто говорил Бенеш советскому послу Александровскому: «Тухачевский — дворянин, офицер, и у него были друзья в офицерских кругах не только Германии, но и Франции (со времен совместного плена в Германии и попыток Тухачевского к бегству из плена). Тухачевский не был и не мог быть российским Наполеоном, но… перечисленные качества Тухачевского плюс его германские традиции, подкрепленные за советский период контактом с рейхсвером, могли сделать его очень доступным германскому влиянию и в гитлеровский период… Если представить себе, что Тухачевский видел единственное спасение для своей родины в войне рука об руку с Германией против остальной Европы, в войне, которая осталась единственным средством вызвать мировую революцию, то можно даже себе представить, что Тухачевский казался сам себе не изменником, а спасителем родины».

«Если представить себе…». А если вместо имени Тухачевского «представить» имя Сталина? Да, у вождя нет давних связей в Германии, но он также может видеть спасение для СССР в войне, которая вызовет мировую революцию. Хочу быть правильно понятным — я говорю сейчас не о том, что думал Сталин на самом деле, а о том, как воспринималась политика советского руководства в Праге.

Информацию о контактах советских военных с немцами Бенеш получил в начале февраля 1937 г. Но в Москву ничего не сообщил. «В своем дневнике посол [Александровский] записывает, что Бенеш извинился перед ним за то, что не поделился с советским руководством информацией о возможных тайных контактах верхушки вермахта со штабом Красной Армии». Совершенно очевидно — Бенеш считал (и справедливо), что Тухачевский в Берлине действует по инициативе Сталина и поэтому решил не раскрываться перед ненадежным союзником. «Насколько припоминаю, пишет Александров, в конце апреля у меня был разговор с Бенешем, в котором он неожиданно для меня говорил, «почему бы СССР и не договориться с Германией?», и как бы вызывал этим меня на откровенность, на то, чтобы я сказал, что мы действительно собираемся кое о чем договориться»

В действительности, как я уже говорил, все прогерманские заявления Тухачевского были, конечно, игрой, спланированной Кремлем. Как уже говорилось политика СССР в 1935 и 1936 гг. включала себя официальную антифашистскую составляющую и неофициальную, альтернативную составляющую (поиск возможного соглашения с Германией). Предположим, однако, что альтернативный сценарий становится основным. Возможно ли это? Безусловно, ведь он стал реальностью летом 1939 года.