Читать «И снова я к тебе вернусь...» онлайн - страница 100
Дарья Викторовна Сумарокова
— Самые лучшие. И мы все тоже, самые лучшие были. Помните, как начмед на пятиминутке называл — «опасная банда»!
Вспомнили про Костика. Я поделилась информацией о его головокружительной бизнес-карьере; о том, что никак не бросит курить и кашляет уже как паровоз; народ посочувствовал и однозначно постановил, что лучше Костика реаниматологов не было, нет и не будет. Потом прошлись по всем отделениям, много еще кого обсудили; целый час пролетел незаметно. Около одиннадцати затрещал местный телефон, и тут же всплыли старые рефлексы:
Народ тягостно засобирался; Светку ждали у нее в корпусе на два инфаркта, мужиков — на какой-то тяжелый перитонит. Федька с трудом достал свое необъятное пузо из-за стола.
— Черт, в приемнике сегодня как всегда, одна зелень. С каждым годом все хуже, непонятно кого в институты берут. Ладно, ребята, посидите тут еще, может, повезет.
Ординаторская опустела, остались только я да Славка.
С годами доктор Сухарев стал очень смешной, хищная грация сменилась усталой неловкостью. Зачем-то стал убирать со стола, потом подошел к окну и закрыл форточку; неосторожно задевал стоящие вокруг столы и стулья, покашливал и периодически нервно подергивал плечами.
— Слава, топят же, как в бане. Зачем закрыл.
Наконец он сел около меня.
— Прости. Как дурак, я знаю. Все время кажется, сейчас отвернусь, и все пропадет. Вот завтра проснусь у себя в кабинете, и все. Выяснится, что Федька каких-нибудь волшебных грибов в коньяк подмешал.
— Не смеши, Вячеслав Дмитриевич.
— У нас тут был эпизод, представляешь? Пацан один, сразу после ординатуры, на трепашку пришел под грибами. Я и не понял сначала, что с ним, пока он посреди операции улыбаться как дурак не начал. Говорю, че случилось? А он: я хочу с вами переспать, Вячеслав Дмитриевич, трахните меня, вы бог. Я молчу, как баран, сестры ржут; а потом анестезиолог спрашивает: мальчик, а какого наш великий бог цвета? А тот мычит: синего, как морская волна, как великий отец-океан. Я спрашиваю: а остальные-то какого цвета? А он мне: все остальные, включая голову на операционном столе — желтые, как мать-солнце. Представляешь?
Мы сидели и смеялись, словно дети; через минуту Славка снова подскочил и засуетился еще сильнее.
— Пойдем, покажу лучше кое-что. Фотки остались с Костиной днюхи, помнишь, тут обмывали? Мы там с тобой как два дурака. Еще много чего прикольного, понравится.
Нейрохирургия выше этажом; кабинет заведующего в закутке, в самом конце длинного больничного коридора. Старый кожаный диван на том же месте. Славка торопился, открывал ящики стола один за другим, безбожно щурился, копаясь в хаотичных залежах бумаг. Наконец, надел очки, нашел пухлый белый конверт и сел рядом. Вместо жгучего мачо — питерский очкарик с красными воспаленными глазами.
— Вот. Костик не поленился, напечатал. Смотри. Все никак не привыкну… зрение упало, глаза под вечер болят.