Читать «Возвращение в Михайловское» онлайн - страница 155
Борис Александрович Голлер
И в Михайловском Александр вдруг произвел перемены в министерстве, о чем не преминул сообщить брату. Не без гордости. (Признаться, он впервые ощутил себя по-настоящему барином – и нельзя сказать, чтоб для этого певца вольности то было совсем уж неприятное чувство.) Он взял – и уволил в одночасье Розу Григорьевну, которую в последний момент перед отъездом навязала ему матушка, поставив над Ариной. – Решив, что та не слишком надежная опора для остающегося зимовать в деревне неудачника-сына.
Эта Роза Григорьевна была неопределенного возрасту – то ли родственница, то ли компаньонка кого-то из ближнего имения и чуть ли не из милости взяла на себя заботы фактической управительницы. Расходы были в ее руках. Круглолицая немка с рыжими завитками из-под капора и рыхлым лицом с рябинками легкой (скорей, ветряной) оспы, она, кажется, была порядком удивлена, когда Александр при знакомстве не подошел к ручке. (Она даже, подумав, оттянула перчатку на запястье – но и это не возымело никакого действия.) Она приезжала раз в три дня на одноколке, обходила службы и с упоением отчитывала Михайлу Калашникова – приказчика из крепостных, и с особым удовольствием Арину. – Может, догадалась, что тем самым досаждает барину. Михайла тоже жаловался робко: прежде оброчный крестьянин, достаточно успешный – он был славен тем, что обирал бар по-божески и не привык к тому, чтоб ему всякое лыко в строку. А Арина совсем сникла и спала с лица – и что-то без конца ворчала под нос: она теперь ведала только сенными девушками.
Вышло так, что, с вечера задумав переворот, Александр поутру, поднялся довольно рано, вызвал Михайлу со счетами и даже нарядился в халат к его приходу, чего по утрам с ним не бывало – и впервые в жизни, кажется, с интересом вслушивался в цифры. Выясни лось быстро, что немка подворовывала – может, не больше других, но… Михайла грамоте знал плохо, но, как всякий справный русский мужик, лихо ведал арихметике и в охотку расправлялся с чужачкой. Щелкал на счетах, как соловей, костяшки так и летали под грозным и грязным пальцем. В общем, немке велели сдать дела Михайле и убираться. Роза Григорьевна вышла, как ошпаренная. Поймала себя на том, что уже на крыльце продолжает вслух приводить что-то барину в свое оправдание: какие-то цифры. А цифр уже не надо было – никаких цифр. И, главное, такой невидный собой и пустоватый барин! (Занятья: книжки, конь и барышни в соседнем имении. Да еще бильярд в два шара. – Этот бильярд, повторим, особо беспокоил соседей!) Что ее злило больше всего – не игрок ведь, не игрок, и помещик – плевый. Главное… ни во что и не вмешивался до сих пор! Она рассчитывала, это место ей надолго…
Александр усмехнулся ей вслед – он редко бывал доволен собой, а тут – вполне: ну не мог же он смириться, чтоб няня расстраивалась и худела из-за этой выдры! – да и хамы вокруг явно были в радости! (вновь довольный смешок) – он хмыкнул и уткнулся в свое та-та-та-та-та-та-та-та-та… Иногда, когда стихи не писались, он слышал их ритм и ощущал почти мужское наслаждение.
