Читать «Возвращение в Михайловское» онлайн - страница 148

III

Это после стало казаться (и ему самому в том числе), что на мысль писать трагедию навлек его Пущин со своим Грибоедовым. На самом деле, он об этом думал всегда. Театр! Он начнет писать для сцены. Хватит успехов, которые никому не видны. Он желал аплодисментов. Он жадно воспоминал Колосову, Семенову… петербургские балеты, оперу в Одессе.

Когда-то он и начал свое писание с пьес (еще в Москве). С того, что безжалостно обокрал Молиера – смех и только. То есть Ольга – она была старшая – проведала и подняла его на смех. Поневоле пришлось начать втайне сочинять самому! (Стихи по-русски писать по-настоящему он стал сравнительно поздно – уже в Лицее – и то, кажется, позавидовав, что Дельвиг с Илличевским что-то упорно строчат, прикрывая тетрадки. Раньше ему что-то тоже приходило в голову – но было лень записывать. – Ум быстрый, но ленивый! – сокрущались воспитатели, и это прилепилось к нему. Он смеялся: и впрямь – ум был быстрый и ленивый одновременно.)

А к приезду Пущина у него уже скопилась тьма выписок и несколько набросков. Он не хотел сознаться, и даже себе, что поначалу сам замысел возник, как бы в отместку. Тому, кто упрятал его – молодого, жадного, легкого до увлечений и страстей, – в эту дыру, насильно ограничив кругозор видением пустоты до Новоржева (с колокольни Успенского собора в Святых горах в ясную погоду открывался Новоржев вдалеке – единственный из мировых центров культуры, которого он, кажется, считался достоин) и некоей пожилой дамой с ее малопривлекательными дочерьми. (Ну, он думал не совсем так, как мы догадываеся, но и не всегда совсем не так. Под горячую руку… или когда сплин, хандра. А хандра бывала часто.) И почему бы не лягнуть заносчивого властителя, напомнив о смерти его отца?

И все законным порядком – и в соответствии с историей, какую дозволено было изложить Карамзину. «Настало время казни для того, кто не верил правосудию Божественному в земном мире…»

Вокруг тебя послушные рабы,А между тем, отшельник в келье темной…

…и что-то еще про донос потомству. Во всяком случае… убийство царевича Димитрия в Угличе изящно и ненавязчиво клонило к воспоминанию ночи 11 марта…

Покуда он шел след в след Карамзину, одиннадцатому тому его «Истории»… и предшествовал кому-то другому или другим – кого он не знал и кто явится много после. «Преступление и наказание». «Мне отмщенье и аз воздам».

И не уйдет злодейство от судаИ на земле как в вышних перед Богом…

Это и был план трагедии. Конец десятого – и весь одиннадцатый том…

…Когда женщина уходила в дом, он оставался в баньке на склоне горы – и долго сидел на постели, почти не чувствуя, как охлаждается печь и холодеют бревна сруба. Прелый запах пара и мокрых камней, что всегда присутствует в бане – быстро истаивал в сырости, текшей снаружи. Что это? Любовь, жалость? Любовь к жалости? Жалость к любви?.. – Любовь и жалость на Руси сродни. Синонимы почти. Было тихо и грустно.