Читать «Возвращение в Михайловское» онлайн - страница 139

Он успокаивал себя, что, если Александр еще застрянет здесь – он непременно снова навестит его! – Мысль была счастливой – и помогла уснуть.

Больше они никогда не виделись.

Схолия

…И вовсе «не выскакивал к нему Александр на мороз в одной рубашке, босой», – а успел накинуть шубу, заслышав колокольчик, и сунуть ноги в сапоги: он сперва просто испугался: кто едет? – январь, и к восьми утра еще не рассвело… И вовсе не в Острове (притом, ночью!), как он пишет, раздобыл Пущин три бутылки клико («вдовы Клико или Моэта – благословен ное вино!»), – а прихватил у сестры, – у которой перед тем гостил три дня… – В Петербурге, где он встречал новый год с отцом, хорошего вина было не найти: подвалы после наводнения еще пустовали.

«Я привез Пушкину в подарок «Горе от ума»; он был очень доволен этою тогда рукописною комедией… После обеда, за чашкой кофе, он начал читать ее вслух… я с необыкновенным удовольствием слушал его выразительное и исполненное жизни чтение».

И… вовсе не «в подарок» вез Пущин другу комедию Грибоедова. А только дал ознакомиться в своем присутствии. Пушкин после, при составлении своих «замечаний», «уже не мог справиться» с текстом…

Но главное – Пушкин не сам читал комедию! Ему читали ее! Это ж видно прямо – из письма к Александру Бестужеву! «Слушал Чацкого, но только один раз и не с тем вниманием, коего он достоин…» И еще, в другом месте письма: «…слушая… я не критиковал, а наслаждался».

Скорей всего… Пущин в самом деле имел свои резоны на то, чтоб Пушкин ознакомился с комедией при нем…»

Вяземский писал об отношениях Пушкина и «политических сектаторов» двадцатых годов»: «Многие из них были приятелями его, но они не находили в нем готового соумышленника…» Правда, следует помнить, что Вяземский пишет это, когда сам уже давно перестал быть «соумышленником» тех людей…

Странно, как художники, даже великие, могут не понимать друг друга!

Пушкин оскорбительно отозвался о Софии Грибоедова, это грустно! Во всяком случае, он никак не хотел видеть в ней сестру Татьяны. Пусть трудную сестру – но сестру. Любовь Татьяны к Онегину трагична и прекрасна. Любовь Софии к Молчалину трагична и абсурдна – абсурд бытия. Но это и есть то, что отличает – Грибоедова от Пушкина.

II

– Сказать вам, кто вы? Вы – Мефистофель! – сказал Алексей Вульф.

– Почему – Мефистофель? – спросил Александр рассеянно.

Вульф приехал ненадолго из Дерпта – на зимние вакации. Обещался привезти с собой поэта Языкова, тоже дерптского студента, но не привез: тот в последний момент раздумал ехать. Какая-то чухонская фея – или просто беспробудная пьянка помешали ему: он, по слухам, поведением – был типичный бурш. С Языковым Александр пока не был знаком – только понаслышке.

А он успел вымечтать себе – встречу с юным дарованием: беседы и чтение стихов у камелька… гуляния, мечтания – ну и лестное для самолюбия (что греха таить?) – покровительство старшего младшему по цеху.