Читать «Дневник. Том 2» онлайн - страница 47

Сегодня с ней говорила по телефону. Сейчас в Академии художеств первая сессия. А.П. получила приглашение, но не поехала. «Меня зовут как гостью, зачем же мне ехать; я могу быть там только как член Академии. Но подумать только: во главе Академии Герасимов и Манизер! Гравер И. Павлов, считающий себя “королем граверов”, академик, а Остроумова-Лебедева нет».

Мы смотрели у А.П. его роскошный альбом к 800-летию Москвы «Старая Москва». Плохо. Ремесленно и никак не артистично. Когда после юбилея А.П. Корнилов написал большую статью в московские газеты, ее долго держали и вернули с указанием вставить, что основоположником цветной гравюры в России является Павлов. Корнилов отказался. Статья не была помещена.

С обменом комнаты, на что мы надеялись, ничего не вышло. Даме, имеющей комнату в 26 метров в Шереметевском переулке, предлагают здесь отдельную квартиру в две комнаты. Откровенно говоря, если бы я верила, что моим лучше переселиться в Москву, я бы решилась на последнюю жертву, вселила бы девочек к себе (Галю я бы с удовольствием выселила в общежитие) и отдала бы на обмен обе комнаты. Но я твердо знаю, что для детей это будет ужасно. Даже гибельно. У Сони увеличено сердце. Родители знали, что у нее порок, и дали ей летом бегать и прыгать с утра до ночи.

Soeur Anne…

Le soleil ne poudroie pas.

27 ноября. Elites françaises. Juin 1947. Au sortir d’une guerre – particulièrement cruelle, au seuil d’une époque que tout autorise à prévoir assez trouble le simple jeu des réactions justifie chez l’homme un désir presque maladif de sécurité et un besoin sinon de tendresse, du moins de sérénité. Из модного журнала статья Denys Chevalier «Habiller des murs».

Sécurité et sérénité – два ощущения, совершенно незнакомые советскому гражданину.

28 ноября. Вчера у Сони начала опять подыматься температура к вечеру. Я открыла Евангелие и прочла: и молитва веры исцелит болящего и воздвигнет его Господь. (Послание ап. Иакова). И уж как я молилась.

Ночью я не могла спать, все прислушивалась к ее дыханию. Ведь смерть Алены стоит передо мной, как будто это вчера случилось, и так страшно, ужасно страшно. У Сони обнаружили гемолитический стрептококк, расширение сердца. Лечу ее теперь у Сорокиной, следит за ней и Фарфель. И молюсь, молюсь.

В начале ночи у Сони было очень частое дыхание, и постепенно все успокаивалось, и к утру была нормальная температура.

В среду в Союзе писателей было общее собрание, и должен был выступать Фадеев. Наталья Васильевна позвонила мне накануне и звала туда. Но я же не член Союза, да и уж очень я презираю Фадеева.

Вечером я ей позвонила. Она мне рассказала, что Фадеев сообщил им, что сейчас, с августа 46-го года, происходит «могучий расцвет литературы». «Я все ждала, что Фадеев уточнит это утверждение, но он этого не сделал…»

Затем шло опорочивание А.Н. Веселовского. После него выступил Мануйлов в защиту Веселовского, говоря, что в свое время Веселовский был революционным ученым, гораздо более передовым, чем его западные коллеги. Прокофьев перебил Мануйлова, заявив, что споры о Веселовском можно будет вести в гостиных, на общем же собрании им не место. Хотел выступить Жирмунский, но Фадеев быстро уехал.