Читать «Дневник. Том 2» онлайн - страница 30

Как художника, я нахожу, что ее недостаточно знают и ценят. Я недавно просматривала ее папку с итальянскими рисунками и акварелями. До этого видела ее альбомы путевых набросков по Норвегии. Я ни у кого из наших художников не знаю таких рисунков, такой силы, живописности, такого уменья передать очень скупыми средствами величие горных панорам. Рука у нее неженская.

Может быть, рисунки Серова стоят на одном уровне, да и то не знаю.

8 апреля. Я мучительно голодаю. Мое питанье за день: утром чай и 250 гр. хлеба черного, в 6 часов обед: суп – вода с крупой и картошкой (без масла – масло только детям) и на второе или тушеные овощи (au naturel опять-таки), или немного поджаренной картошки на маргарине. Сто граммов хлеба я съедаю за день, к обеду остается 50 гр. И больше ничего. Опять, как в блокаду, делается положительно плохо, когда видишь на улице едящих бутерброды или даже хлеб. Мучительно и унизительно.

12 апреля. Пришла Катя Пашникова; в Ленинград приехала девушка из ее деревни и ищет место домработницы. В деревне голод. У них еще ничего, они получили по 800 гр. на трудодень, но в соседнем сельсовете, за пять километров от них, крестьяне ничего не получили. «Умер один мужчина от истощения, никто не берется его хоронить, истощены гораздо. Проходит неделя, девять дней, никто не хоронит. Тогда закололи колхозного барана и дали тем людям, они могилу выкопали, похоронили, съели барана. Потом умирает еще один мужчина, за ним другой, все от истощения. Опять никто не хоронит. Теперь должен умереть третий, так ждут его смерти, чтобы для всех троих опять заколоть барана и похоронить их в одной могиле». Как было бы просто – заколоть всех баранов и кормить голодающих людей.

Катя – это живой эпос.

Юрий послал телеграмму Вербицкому (копию мне). Тотчас же мне позвонили, чтобы на следующий день (10-го) я пришла. В Смольном «спускают» пропуск в бюро пропусков. Затем этот пропуск и паспорт просматривают дважды: при входе на священную территорию и при входе на тот коридор, куда вы идете.

Жду Вербицкого. Над секретаршей висят графики поступающих в город дров. Смольный – это партия; Мариинский дворец – правительство. Нами управляет чиновничество в квадрате. Горком партии, райкомы, обкомы, Ленсовет, горсоветы, райсоветы – имя им легион, именно тот легион, который переселился в свиней (ап. Марк, 5 гл.). Дождаться бы только того момента, когда они ринутся в море.

Вербицкий – разжиревший, как они все, человек. Начал довольно нелюбезно, что квартирные вопросы не входят в его компетенцию. Но все же вызвал к телефону юриста по жилищным делам и выяснил, что для длительно живущих в квартире норма остается в 9 метров, а для вновь вселяемых 6 метров. Посоветовал сделать внутреннюю перепланировку, т. е. считать бóльшую площадь за бóльшим количеством людей, «а если вас будут теснить, позвоните мне».