Читать «Старая зайчиха» онлайн - страница 5

Она. А кто вы, скажите? Я вас в первый раз вижу.

Он. Об чем говорить, когда говорить нечего? Здорово, ты бык, а я корова. Бык останется быком, а корова – с молоком. Ты в пончо одеваешься, что ли? Ну, не смеши, сними. А то ведь только все театральные критикессы ходят в пончо. У-у, какая ты блескучая крыса стала, а?

Она. Вы мыла, что ли, покушали? Все, все, все – до свидания, до свидания! Дверь закройте, дверь. Как это? Что это? Это нападение? Да что, да кто, да кого? Мне запретили по-русски разговаривать хоть с кем, только по-африкански, идите, пожалуйста. Сенкью, плиз, чао, ауф видерзеен, вер ист бас ту Манхеттен, ту Манхеттен вер ист бас… Что?!

Он. Ты такая же малявочка, малюсенькая, малюсиндия, малюсикусенька, как и всегда была. Ну дак, чего – маленькая собачка до старости, как говорится…

Она. Да что это такое, где охрана отеля?!

Он. Недаром помнит вся Россия, как тебя дразнили в Шадринском театре «Хиросима-Нагасаки». Тоща тощой. Такая и осталась.

Пересел на кровать, качается на ней, пробуя на твердость.

Ой, вот, видишь – локтем ударился. Милая вспомнила – означает. Кто бы это мог бы быть? Не ты? Ну что ты смотришь? Мишу не помнишь?

Она. Что?

Он. Ну, Миша, которого ты звала любовно «Минтай». О, а у тебя тепло. На улице дубак, надо сказать, так сказать.

Он снял очки. Сдернул чулок с лица. Она в ужасе смотрит на него.

Он смеется, показывая гнилые зубы, достал папироску, постучал концом папироски по тумбочке, закурил. Вынул фляжку из кармана, взял граненый стакан с тумбочки, протер полой пальто, налил. Приговаривает весело, глядя на содержимое стакана:

Ах, рюмочка Христова! Откуда? Из Ростова! Паспорт есть? Нема. Вот тебе тюрьма!

Одним махом выпил, крякнул.

Присказка бабуленции моей. Царствие небесное. Как выпивала – так говорила. Ну и я теперь повторяю. Смешно?

Она. Понятно. Теперь все понятно.

Он. Что тебе понятно?

Она. Вдруг как в сказке скрипнула дверь. Все мне ясно стало теперь.

Он. Ага. Все, что было – было не зря, не напрасно было! Ну, ладно, ладно, Старая Зайчиха, давай, давай, не играй. Ну да – Миша. Минтай. Папа Заяц. Это все я. Вот. «На севере диком, стою одиноко»… Я тут живу. И ты приехала. Видел, видел тебя по телику пару раз. Стареешь, мать. Совсем ты стала и впрямь Старая Зайчиха, Женуария. Охо-хо-хо-хо!

Она. А ты разве не умер?

Он. Ну, вот, еще чего. Меня палкой не добьешь. Умер, ага, держи карман шире. Живу. Тут работаю. Ну, не по специальности. Не артистом. Тут театра-то нету в городе. Никакого. Так, ДК. В нем кружки. Драмкружки имени меня, ага? (Хрипло смеется.) Я в ем этим тружусь… как его… осветителем и звукарем. Но думаю рвануть в первопрестольную и в какой-нибудь театр показаться.

Молчат.

Она. Ну дык, что – давно пора карьерой заняться.

Он. Ладно, не подзуживай, Женуария. Пора бы уже, да. А то некоторые поют, понимаешь, в телевизоре, а я вот… Время уже, чтобы о себе заявить, так сказать, пора уже. А то какие-то мелькают по телику, а я вот тут сижу. А мы ведь вместе начинали. У-у, ты моя красавица из Нагасаки! Из тысяч лиц узнал бы я девчонку, а как зовут ее – забыл ее спросить! (Пауза.) Впрочем, я уже это говорил.