Читать «Атомная катастрофа на Урале» онлайн - страница 122

Особенно странным кажется отсутствие данных по детским лейкозам. Хорошо известно, что первым отрицательным показателем действия облучения на население является увеличение случаев лейкемии у детей. Возрастание детской лейкемии облученных групп населения начинается через два года после облучения и достигает пика через пять лет. Таких наблюдений за лейкемией у детей просто не велось, или они скрываются. Один случай лейкоза со смертельным исходом описан в газете «Советская Россия» (1969, 26 сент.) со слов жительницы деревни Салтыково Г. Г. Нигматуллиной (умерла ее дочка). Именно эта деревня была в числе тех, которые эвакуировали в течение 7—10 дней.

В докладе под редакцией А. И. Бурназяна в главе «Состояние здоровья и смертность населения в последние сроки (через 3—12 лет) после аварии» говорится, что «через 3–5 лет после аварии в амбулаторных условиях было обследовано 1 763 человека». Контрольная группа состояла всего из 964 человек. Далее описываются некоторые изменения в составе элементов крови у облучавшихся по сравнению с участниками контрольной группы. Для изучения влияния радиоактивности на органы дыхания в течение 3—12 лет после аварии были обследованы 7 799 человек. Было обнаружено явное увеличение случаев заболевания бронхиальной астмой среди облученного населения, но авторы не связывают это с радиоактивностью, а предполагают наличие… «каких-либо трудно учитываемых факторов нерадиационной природы». Бюллетень сообщает, что повторные наблюдения здоровья населения, живущего на территории радиоактивного следа, проводились раз в 10 лет.

Путаница в характеристике групп в таблицах доклада Булдакова для МАГАТЭ и отрывочность материалов по так называемому позднему действию облучения на население, живущее на территории радиоактивного следа, отсутствие дифференцированных данных по разным группам эвакуированного населения – все это говорит о том, что систематическое исследование здоровья эвакуированного населения и населения, продолжающего жить на территории радиоактивного следа, просто не проводилось.

В то же время известно, что после аварии в Челябинске был создан довольно большой секретный центр по медицинской радиологии, именовавшийся как филиал Института биофизики Минздрава СССР. В этом центре было и клиническое отделение. На сегодняшний день объем опубликованных данных составляет лишь малую часть результатов, которые могли быть получены медицинским учреждением такого масштаба за 30 лет. Если отрывочность, противоречия и вообще ограниченный объем данных, которые касаются эвакуированного и неэвакуированного сельского населения, не являются умышленной выборкой, а отражают реальную картину (что, как мне кажется, наиболее вероятно), то напрашивается логический вывод о том, что филиал Института биофизики был создан в Челябинске не для изучения здоровья сельского населения на территории загрязнения и тех, кто был эвакуирован, а прежде всего для наблюдения за здоровьем ликвидаторов аварии, рабочих и жителей секретного города Челябинск-40, которые в большей степени, чем сельские жители, подверглись действию облучения и «горячих частиц». 153 солдата, находившиеся в карауле в день взрыва и получившие около 100 рад каждый, – это небольшая часть контингента, которому пришлось более непосредственно столкнуться с проблемами облучения. Но ведь кроме тех 2 млн кюри, которые вошли в радиоактивное облако, были и те 18 млн кюри, которые в виде жидкой пульпы загрязнили территорию вокруг хранилища в радиусе более километра. Нужна была и срочная защита многих тысяч тонн концентрированных растворов радиоактивных отходов в других контейнерах. Медицинские проблемы ликвидаторов Чернобыля (около 600 000 человек) сейчас уже достаточно хорошо известны. Медицинские проблемы ликвидаторов кыштымской аварии, как и вообще сам характер их работы в 1957 и 1958 годах остаются пока государственной тайной.