Читать «Рэйки. Ты не один. Опыт регрессии памяти.» онлайн - страница 35

…Холл гостиницы, кресла. Я – нянька или прислуга, мне лет 30–40, бедно одета, посреди холла качаю черную коляску с ребенком. У меня задание: качать и караулить коляску. Но в ней не ребенок, а то ли раненый, то ли солдат-инвалид. Лежит беспокойно. Вместо колес появляются полозья. Я трясу эту коляску с остервенением, мне кажется, что надо мной кто-то насмехается, что этот человек лег туда нарочно, чтобы позлить меня. (Как в этой жизни: стережет, лечит мужа, а он живет, как хочет, словно плюет на все ее усилия, насмехается).

…Какие-то люди снуют мимо, я чувствую их презрение, хотя и не вижу. Переворачиваю эту коляску с озлоблением, оттуда вываливается мужчина, я хватаю его за грудки: чего тебе от меня надо? Он изловчился и пнул меня в грудь, я упала. На меня свалился какой-то духовой инструмент, труба к животу присосалась. Этот человек облокотился о тумбу и кричит: «Получила, стерва?» Лезу в драку.

…Больничная палата. Этот человек с перебинтованной головой и сломанными ногами на растяжках лежит на кровати. Я хочу оказать ему помощь, а он дразнит и тычет в меня костылем. Такое впечатление, что этот сумасшедший – мой отец, а он, однако, говорит, что брат моего мужа, стало быть шурин. Кричит: «Я тебя убью за сына!» …Лежу в постели, со мной мой сын, ему полтора года, болеет, умирает. (В этой жизни у А. тоже умер сын в полтора года.) …Похоже, шурин – отец моего сына.

…Запрягаю лошадь, еду хоронить сына. Наводнение. Гроб уплывает, ребенка из гроба вынесла вода, тащит к каким-то заборам, развалинам домов.

…Я в лесу на качелях, привязанных между березами, в чистом красивом платье, спокойная. Вдруг качели оборвались, я сваливаюсь в глубокую канаву… выбираюсь… стены отвесные, как в могиле… какой-то мужчина успокаивает, обнимает меня, я с ним флиртую…

…Шурина (это мой нынешний муж Анатолий) вылавливают сетью из реки, он жив… Потом вижу его в бурке, скачет на коне, я вслед смотрю… Опять он – в очень красивой форме, его встречают как героя, я в толпе стою… Живу в каком-то общежитии, на какой-то фабрике. С ним не встречаюсь, ребенка не вспоминаю… Я падаю с поезда между вагонами, хотела перескочить с вагона на вагон, руки сорвались… перед смертью вижу его и засыпаю, то есть умираю…

…Горит костер, и я как бы над пламенем костра парю и боюсь упасть… опускаюсь с венком на голове и бегу к реке.

…Малыш зацепился за бакен, сидит на воде и качается… Шурин едет в повозке, очень старый и немощный. Говорю ему: «Прости меня за все грехи мои, вольные и невольные». Он отворачивается, потом снял очки, перекрестил меня. Я опять говорю: «Прощаю тебя за все грехи и обиды, которые ты мне нанес вольно или невольно». А про себя прошу: «Господи, помоги мне простить этого человека!» Он, как чудовище, огрызается. А я опять: «Господи, помоги этому человеку!» …Он снимает с себя, как одежду, один, второй, третий облик… встал в лодке и хохочет. Взываю: «Господи, отгони от меня дьявольское наваждение, если оно есть в этом человеке!» …Очень быстро уплывает на лодке в облике мусульманина (муж в этой жизни татарин)… Опять молю: «Господи, освободи меня от этого дьявольского наваждения ныне и навсегда!»