Читать «Истины на камне» онлайн - страница 65

Я пишу, и рука моя тверда. Я ни в чем не раскаиваюсь. Жалею, пожалуй, только о том, что мало дал тебе тепла, что пожертвовал тобою ради будущего. Но мы же мужчины, мы всегда пускались в приключения, „надев перевязь и не боясь ни зноя, ни стужи, ни града, — как говорил поэт когда-то. — Весел и смел, шел рыцарь и пел в поисках Эльдорадо“.

Ты отдалился от меня, я уже плохо представляю твое лицо, но я не стану запрашивать у машин твое изображение, ты будешь со мной таким, каким я запомнил тебя и оставил себе.

У нас ветрено и падают дожди.

А у тебя как там?»

2

У меня дождей пока не предвидится. Правда, я ни разу, пожалуй, не видел здесь безмятежно чистого неба — оно всегда подернуто облаками, то белыми и будто измятыми, то грязными, то перламутровыми, иногда — темно-синими, даже фиолетовыми. Облака почти не двигаются, не меняют положения ни днем, ни ночью. Я стал замечать, что у меня побаливают глаза — мало все-таки света на Синей.

Мысль упрямо возвращалась к письму. Оно растрогало меня, письмо, и ввергло в уныние. Дядя — старый человек, и его понять можно. Верю: мы еще встретимся и посидим молча где-нибудь в сосновой роще или на берегу моря, я верю в это, но он напрасно, наверно, возложил на меня такую сложную задачу. Вот я уже больше месяца здесь, но не сдвинулся вперед ни на шаг и до сих пор не имею ни малейшего представления о том, что случится дальше- через час, завтра, послезавтра. Я так же далек от цели, как в первый день пребывания здесь, я по-прежнему чужой и непонятый. Все надо начинать сначала. А где начало и где конец?

— Голова, открой шлюз!

На поляне перед гондолой маячил Скала — он размахивал руками и кричал;

— Эй ты, который Голова, пусти меня в деревню — Хозяин велел пускать меня в деревню, потому что я его друг и брат и мы живем вместе. Хозяин меня любит, потому что я сделал ему копье. Таких копий нет ни у кого. Еще я сделал ему лук со стрелами!

«Вот шельмец!»

— И еще он велел мне отвести домой непутевую бабенку. Воину и сыну вождя не пристало таскать на себе женщин, но Хозяин сказал, и я не смею его ослушаться — он сильный, но глуповат. Я его много учу, но он плохо учится. Пусти, который Голова!

— Почему не пускаешь, друг? Видишь, истомился наш славный рыцарь?

— Он склонен выдавать заведомо ложную информацию.

— И ты его наказываешь?

— Что-то в этом роде.

— Не ожидал от тебя такого недомыслия, Голова! Ведь у нашего брата свои представления о правде, чести и доблести. Ты уж привыкай, пожалуйста.

— Слушаюсь.

Шлюз бесшумно открылся, Скала вбежал в холл, остановился передо мной, обиженно выпятив губы, и показал пальцем на вершину купола гондолы:

— Почему он не пускает, Хозяин? — Лицо брата моего было покарябано, на мочке уха рубиновыми капельками застыла кровь. Досталось, видать, парню на орехи! — Почему, Хозяин?

— Он не умеет слушать ложь.

— Разве я сказал ему ложь?

— Да. И учти: врать будешь, не пустит.

— Раньше пускал…

— Значит, у него лопнуло терпение.

— Он живой? — Скала опять, но уже с робостью показал на купол.

— Почти живой.