Читать «Записки обольстителя» онлайн - страница 8

11

В конце Вашего письма Вы слезливо упрекаете меня в том, что я никогда не любил. Тут Вы, к сожалению, ошибаетесь. Даже ответ на Ваше довольно бессвязное послание я начал писать лишь оттого, что оно напомнило мне о былых любовных безумствах. Кстати сказать, я, в отличие от Вас, переносил их достойно и не утомлял окружающих своими жалобами. Ныне эти мучения остались в прошлом, и хочется надеяться, что навсегда. Однако и сейчас я влюблен. Да, не удивляйтесь, я люблю, хотя и не сетую на злосчастную судьбу, никому не надоедаю исповедями, сохраняю жизнерадостность и не теряю аппетита. Мое чувство ровно и постоянно, я не требую взаимности и не надеюсь на нее. Плодом такого бескорыстия и является мое душевное спокойствие. Предвижу Ваше любопытство и попытаюсь рассказать о даме моего сердца. У нее удивительная внешность: черные волосы, матово–белая кожа и ярко–голубые глаза, которые становятся темно–синими, когда она волнуется или сердится. Сложена она божественно, словно ее изящную фигурку вытачивал мастер с безукоризненным глазомером и вкусом: не позволив себе ничего лишнего в виде жировых складок или могучего таза, он тем не менее придал ее удивительно соразмерным членам ту обольстительную округлость, которая не раз повергала меня в смущение и заставляла мой язык прилипать к гортани. Походка ее легка и стремительна; я заметил, что на ходу она слегка склоняет голову и напоминает мне тогда роскошный черный цветок, слишком тяжелый для тонкого стебля. Она своенравна и капризна, ее настроение и желания меняются по двадцать раз на дню, и причины этих изменений для меня до сих пор загадка. В обществе она — сущая дикарка: молчит и настороженно смотрит на окружающих большими и круглыми темно–синими глазами, напоминая в такие минуты забавного совенка. Свое смущение она старается скрыть детской чопорностью и маской недотроги, зато если ее скованность удается прогнать, она способна прыгать, визжать, беситься и вообще склонна пускаться во все тяжкие. Умна ли она? Не знаю. Во всяком случае, она не болтлива, когда же она говорит, глупостей я от нее не слышу. Добра ли она? Не знаю. Со мной — нет. Я не раз давал себе слово никогда не видеть ее и забыть о ней, но ей словно доставляет удовольствие напоминать мне о себе, о чем–то спрашивать, просить об услугах, и я, словно не было ни обид, ни огорчений, беспрекословно выполняю все ее просьбы, которые для меня равносильны приказу. Когда я слышу ее знакомый голос (по телефону она всегда говорит чуть–чуть в нос), у меня не поворачивается язык спросить ее, что же я получу в благодарность за свои труды, хотя от любой другой женщины я давным–давно потребовал бы прямого ответа. Да мне, собственно, ничего от нее и не надо, только бы видеть ее время от времени, и тогда награда приходит сама: она улыбается мне, и я понимаю, что нет большего блаженства, чем видеть ее улыбку. Мне кажется, что все ее существо растворяется в этой улыбке и летит ко мне, как вспышка радостного сияния, способного осветить всю мою темную жизнь. Вы спросите, конечно, кто она? Простите, друг мой, но я Вам ничего не отвечу. Что я могу сказать Вам, если и сам порой сомневаюсь, существует ли она в действительности? Во всяком случае, прочтя мое беглое и неумелое описание, Вы, надеюсь, простите мне ту насмешливую гримасу, с которой я наблюдаю Ваши и подобные Вашим любовные страдания. Могу ли я принимать их всерьез, любя такую женщину? Простите за краткость, друг мой. Я понимаю, что Вы, как все влюбленные, готовы говорить о своих переживаниях бесконечно, однако вынужден прервать свои записки за недосугом. Принесли билеты в концерт (или на концерт?), и я должен основательно заняться своим туалетом. Замечу кстати, предвидя Ваш вопрос, что в театр я отправляюсь с дамой, но, к сожалению, не с той, которую Вам только что описал. Прощаюсь в надежде увидеть Вас вскорости бодрым и веселым.