Читать «Гнездо орла» онлайн - страница 111

Эта последняя фраза не была общим местом. В устах Муссолини она значила очень много.

Оставалось, правда, невыясненным: просила все же покойная о чем-то перед смертью или то была фантазия отчаявшейся Эдды?

— Если решишь лететь, я к твоим услугам, — тихо добавил Гесс. — Если нет, то нужно пригласить Брандта.

Лей все так же стоял в дверях спальни. При упоминании имени Брандта губы у него передернулись в нервической усмешке:

— Всякий раз, как я чувствую себя мерзавцем, у меня поднимается температура и ко мне приглашают Брандта…

— Мы можем лететь и утром, — не глядя на него, предложил Гесс.

— За последние трое суток из-за меня погибла Марго, Юнити до сих пор в шоке, а у синьоры Чиано, возможно, будет нервный срыв… Не довольно ли?

Он подошел к Гессу и положил ему на плечи руки.

— Спасибо, Руди. Но знаешь, что я тебе скажу… Я всегда боялся за Грету. А теперь… все больше… начинаю бояться за тебя.

— Чего же ты боишься? — насмешливо спросил Гесс.

Роберт собрался ответить, но резко тряхнув головой, только крепче сжал плечи Рудольфа и, слегка оттолкнув, ушел обратно в кабинет.

                                     «23 июня 1938 года.

Берлин.

Помнишь, я однажды прямо спросил — что у тебя плохо? А ты ответила, что счастлива. С этого я и начну ответ на твое письмо.

Всего за несколько дней ты увидела столько счастливых немцев — счастливых на фоне общегерманского, как ты полагаешь, зла?

Но давай по порядку. Дети ходят с флажками, берлинцы украшают город… пирожки, карточки, „трудфронтовский социализм“, тебя не пустили в кино? По-моему, в этот день ты сама оказалась под обаянием увиденного, во всяком случае я не почувствовал ни тени иронии в этой части твоих впечатлений.

Первое мая — также и день рейхсвера? Солдаты в основной массе — бывшие рабочие; все рабочие — будущие солдаты. Это реальность, неприятная для женщины.

Но перелом в твоем настроении произошел, по-моему, в университетском клубе, где ты, прости меня, встала в позу, иронически прищурилась. На этот прищур позже и получила „брезгливое отвращение“ на лице Роберта, который, даже падая от усталости, обязан был сохранять для тебя счастливое выражение?

Мне иногда кажется, что ты не так хорошо знаешь Роберта, как тебе кажется. А он тебя знает. Потому и повез в Дрезден, хотя этот город у него не был запланирован.

Бедный Роберт! Он снова вынужден был от тебя защищаться, даже цитируя такого же бедного Лира, чье осознание необходимости этого „сверх“ культивировалось тысячелетье.

В своем детстве ты видела в галереях Цвингера совсем других немцев. Те же, что отдыхали на его внутреннем дворе, как ты выразилась, — „в дешевом балагане“, прежде даже названия такого не слышали. Грета, подумай: во времена твоего детства и моей молодости услышать „глюкауф“ возле „купальни нимф“?!

А куда все-таки подевались те „наши“, которых ты девочкой здесь встречала? Я тебе отвечу — никуда. Просто они стали больше работать.