Читать «Комбинации против Хода Истории(сборник повестей)» онлайн - страница 21

Себя он назвал:

— Ромеев, Володя.

Он уже знает, что Сизорин работал на пороховом заводе в Иващенково подносчиком материалов, в Народную Армию вступил потому, что красные расстреляли отца — старого мастера: подбивал–де к забастовке…

Вскоре после Октябрьского переворота большевики «посадили на голод» весь заводской поселок Иващенково. Рабочим было предписано трудиться по двенадцать часов в сутки — за полтора фунта хлеба. Этого и одному — чтоб чуть живу быть, а семье? Собралась сходка — тысячи голодных, замученных: «Бастовать надо, товарищи!» А по товарищам, по безоружной толпе — товарищи комиссары из пулемётов…

Когда летом восемнадцатого провозгласилась в Сызрани белая власть, рабочие Иващенкова «косяком пошли» в армию Комуча. Причём сорокапятилетних оказалось не меньше, чем юнцов вроде Сизорина.

В который раз взахлёб он рассказывает однополчанам, как удалось спастись благодаря редкостным хитроумию и изворотливости Ромеева.

Искоса поглядывая на него, доброволец Шикунов, вчерашний конторщик порохового завода, спросил:

— Так ли было?

— Совершенно обычно! — последовал ответ. — Дело–то в сыске известное. Когда ворьё хочет обчистить склад, завсегда манят михрютку «на лайку». Тут первое что? Чтоб он стрельнул и чтоб те, кто в домах, знали — стреляет он. Тогда сади в него! Подумают — это он по приблудной собаке. Перевернутся на другой бок и задрыхнут.

Ромеев со значительностью указал на Сизорина:

— А без него не вышло б! — вынул из–под телогрейки револьвер. — Пульни я из этого нагана: любой баран отличит, что это не винт михрютки. А у малого оказался винт!

— Вы по прошлому–то… из сыскного будете? — интересовался Шикунов.

— Именно — и притом, в политическом разрезе! — уточнил со смешком, как бы балагуря, таинственный человек.

***

Двери теплушки широко раздвинуты — проплывают кленовые лески с розово–жёлтой листвой, то и дело открываются луговины, где ещё вовсю зеленеет высокая густая трава. Ромеев, обняв руками поднятые к подбородку худые колени, следит за мелькающими видами с чутким, радостным интересом.

Шикунов хотел было снова задать ему какой–то вопрос, но перебил Быбин — степенный многодетный рабочий:

— Нету, выходит, сил у начальства? Теперь что ж — отдаём за здорово живёшь Иващенково? Хорошо — мои убрались к родне в деревню. Но дом–то остался… Вот вы, — обратился Быбин к Ромееву, — много, должно быть, шли через расположение красных. Жгут они дома у тех, кто с белыми ушёл?

В ответ раздалось:

— Я этим больно–то не любопытствовал, но видел — горят дома!

И человек закончил вдруг странно–приподнято:

— Оттого Расея — избяная, что искони ей гореть охота!

— Охота гореть? — переспросил сумрачно–медлительный, испитого вида Лушин, огородник из–под посёлка Батраки, и нахмурился.

Загадочный человек меж тем достал из–за пазухи потёртый кожаный бумажник, бережно извлёк из него небольшую цветную репродукцию — по–видимому, из журнала. На ней — красивый замок с башней, возведённый на холме подле реки.

В первый момент Ромеев смотрел на картинку, печально улыбаясь, но вот выражение сделалось надсадно–страдальческим, на ресницах заблестела слеза.