Читать «С милой рай и в шалаше» онлайн - страница 66
Роузи Кукла
— Возьмите Госпожа! — Говорит мне довольно хорошо по–русски, протягивая холодные и мокрые фляги. — Не забывайте, меня зовут Ассахан. Если Вам что–то еще будет надо, крикните, и я к Вам тут же приду на выручку.
— Откуда ты так хорошо знаешь русский язык?
— Ах, Госпожа, было бы у Вас время, я бы Вам все о себе рассказал: как я учился в Союзе и как там прекрасно жил…
— Так ты учился в Союзе?
— Ну да, Госпожа! Я ведь по профессии школьный учитель русского языка, учился в ……ском педагогическом, а вот сейчас… Война! Будь она проклята!
— Ну, хорошо! Спасибо Вам.
— Фурса саид! Что означает, приятно познакомиться. Я могу, если Вы пожелаете, еще позаниматься с Вами арабским языком.
— Хорошо…
— Ассахан, Госпожа, меня так зовут.
— Хорошо Ассахан, я обязательно тебя позову. Ты мне потребуешься.
— Нет, Госпожа! Никогда не протягивайте никому левую руку, только правую! И сами не пытайтесь пожать кому–то руку! Помните, Вы женщина и сами никому….Просто кивните головой и уходите, помните, что Вы теперь женщина нашего Господина! А зовут нашего Господина, и тут же произносит мне его имя. Я не могу вам передать его подлинного имени, а, скажем так, назову его: Ибрахим аг Саид. Вы поняли, как звали моего Господина? Запомните его как Ибрахима аг Саида.
— Айзи хага?
— Не поняла?
— Вам что–то еще надо? А Вы отвечайте: Шукран! Что означает — Спасибо, нет, ничего не надо.
— Шукран! Ассахан!
— Массалям, моя Госпожа! — обозначает до свидания!
— Массалям!
И я словно поплыла к своему голубоглазому Господину.
Опять едем. На исходе уже третий день в дороге. Только я теперь с двумя помощниками, один из которых Ассахан. Колона наша едет охранять и сопровождать беженцев из Ливии, так мне рассказывает Ассахан. Это уже не первая его экспедиция, прошлая сопровождалась обстрелами и налетами авиации.
— Ты даже не представляешь себе, Госпожа, как это страшно, когда с неба налетают летающие крокодилы.
— Что ты такое говоришь, Ассахан? Какие еще летающие крокодилы?
Но тот уверяет, что они самые настоящие и страшные убийцы. Я еще подумала тогда: вечно у арабов все страшно и все с причудами. Если крокодилы, то обязательно должны быть летающими. Надо у моего Ибрагимушки расспросить. Как только о нем вспомнила, то сразу же заныло под ложечкой и так стало приятно, что я, закрывшись с головой, тут же проваливаюсь в сладкий и необыкновенно приятный сон.
Мне чудится, что я сплю под его шатром, и Ибрагимушка отгибая катаа (перегородка, отделяющая женскую половину в палатке), почему–то вползает на четвереньках на мою половину шатра. При этом он голый, но с лицом, как всегда завязанным голубым платком, и я вижу, как он упирается своим могуществом, оставляя на песке четкий и глубокий след. Я вижу это и говорю ему, чтобы он не пачкал в песке такой великолепное достоинство, потому как с таким грязным мне будет очень больно, песок ведь. Он что–то насчет того, что я должна терпеть, потому что такой у них обычай, чтобы первый раз иметь девушку, и обязательно надо, чтобы при этом присутствовала частичка пустыни. А я ему говорю, что я уже не девушка и что я женщина. Тогда он говорит, что тем более надо! Что это мне теперь как очищение за неверность! И зачерпывая пригоршню, начинает мне сыпать туда. Потом поднимает свое великолепие и начинает пихать в меня. Мне больно, страшно! Я стараюсь отряхнуться, изворачиваюсь, но он все–таки наваливается на меня и… Мне становится нестерпимо больно, я задыхаюсь и я, я…А кто–то навалился и трясет, да еще рядом кричит испуганно:
