Читать «С милой рай и в шалаше» онлайн - страница 64

Медленно, но так, чтобы услышать самой себе шепчу:

— Единство, справедливость, свобода? Хорошо, пусть будут, но только чтобы и он рядом…

Передо мной все время его силуэт в кабине, его взгляд и глаза — голубые, голубые…

— Интересно, какой ты мужчина….туарег?

— Туарег? — Переспрашивает попутчик.

— Ля! Имощаг! — При этом гордо бьет себя в грудь.

— Имощаг?

— Имощаг, имощаг!

— А я русская! Русская!

— Рюсу? Руси?

— Русская! — И тоже себя в грудь. — Да! Я русская! Россия вперед!

Госпожа

Несколько долгих часов едем по шоссе, потом сворачиваем и тут же тонем в пыли. При этом нас накрывает тучами раскаленного песка, больно бьющего по лицу и рукам.

За идущей впереди машиной ничего не видно, и я по неопытности нахваталась песка, закашлялась, прежде чем догадалась поступить, как мой попутчик: он с головой закутался в свой балахон, спрятав руки. Потом, завывая мотором, наша машина качается и то лезет на барханы, то катится угрожающе накреняясь. Наконец–то мы выезжаем под какие–то жидкие пальмы. Потом машина замерла. Все! Наконец–то! А где же мой Голубоглазый…

Он спокойно стоит и писает тут же, рядом, не обращая на меня никакого внимания. Кстати, я уже не раз убеждалась, что у арабов не принято стесняться своих естественный потребностей. При вас могут спокойно усесться, и при этом будут продолжать начатую с вами беседу. Вот и сейчас мой красавец отвернулся и что–то громко говорит спутникам. При этом мне кажется, что я мельком вижу,…Нет, мне чудится или же мне так хочется, или действительно я его вижу там! По крайней мере, успеваю отметить, что кожа у него там светлая…А вот то, что желала бы увидеть, то…Да! Понимаю, что так поступать некрасиво, безобразно, но ничего не могу с собой поделать и потому неожиданно снова встречаюсь с ним взглядом. Он закончил процедуру и, заправляя одежду, изумленно, как мне кажется, смотрит прямо в мои глаза. Но так только секунду, по тому, как следом тут же отворачивается, громко что–то приказывая, отходит.

Здесь будет ночевка. А хилые и чахлые пальмы заботливо прикрывают колодец, который и колодцем–то назвать как–то не получается. Просто под пальмами довольно большая открытая площадка с каменистой почвой, да округлая стенка, выложенная камнем, который неведомо как тут оказался. Это и есть колодец. А колодец в пустыне, да еще где? В Сахаре! Сами прекрасно понимаете, что это обозначает для каждого путника. Колона рассредотачивалась, машины разъехались, и тут же потянулись к колодцу люди, но не все, а лишь те, кто сегодня отвечал за воду. Такой у берберов обычай. А не уважить обычай в пустыне, это же равносильно смерти! Потому все хоть и занимаются своими делами, но поглядывают с нетерпением на своего водоноса. Ну, где же ты, скоро ли? Не знаю, как остальные, но я просто изнываю от жажды! В голове все мысли сплавились, и только тревожно и беспокойно стучится одна фраза: пить, пить, пить,…Кстати, пить хотят все, но берберы как–то делают это с достоинством, даже больше того, мне кажется, что они сырую воду вообще не пьют, а пьют только чай или с горечью и несладкий кофе. Потому лагерь оживает и вот уже и мой спутник что–то ищет в кузове, а потом, вытащив небольшой медный чайник с длинным и тонким носиком обращаясь ко мне, говорит что–то о чае. Я как могу, улыбаюсь и так утвердительно киваю головой, что он, сжалившись, извлекает из глубины своего необъятного балахона флягу и протягивает мне. Я жадно набрасываюсь, понимая, что я просто кретинка и самая настоящая дрянь, но…фляга неожиданно быстро пустеет! Я все пытаюсь выловить из нее последние капли и держу у рта, высоко задрав голову, но, увы, фокус не удался, фляга пуста. И только тогда я понимаю, что я поступила как самая последняя…! Я ведь должна была только пригубить, а я? Понимая, что пустую флягу отдавать мне нельзя, я ищу глазами Голубоглазого. Потом неспешно переваливаюсь через борт и, поправляя свой платок, открывая лицо, подхожу к нему.