Читать «Обещал моряк вернуться...» онлайн - страница 20

— Сутки ходу, Владимир Иваныч.

Скворцов ходил по рубке, задевая крупным своим телом рулевого матроса. Возбужденно потирал руки.

— Скоро свежей рыбки отведаем. Любишь жареную селедку, Артемов?

Рулевой осклабился: кто же, мол, ее не любит. А еще польщен тем, как по-свойски к нему обращались. Команде капитан нравился. А тот вышел на крыльцо мостика, улыбнулся скользящим вдоль бортов струям, довольно кивнул помощнику:

— Сутки, говоришь? Как раз к вечерней выметке.

Попутный ветер, между тем, вдруг ударил порывом, взъерошил гребни. Забелели по серому морю барашки. Капитан недовольно понюхал сырой воздух.

— Задувает, бродяга.

Поразмыслив, добавил, скорее для самоуспокоения:

— С этого направления штормовых ветров, говорят, не бывает.

Зато попутный — это нам на руку. Так что готовьтесь, мужики, к трудам, шибко серьезным трудам. Хватит бока отлёживать!

Повысив наш тонус, капитан покинул мостик. Чтобы побездельничать в каюте напоследок перед долгими месяцами, полными забот. Вахта капитанским энтузиазмом прониклась с удовольствием. Штурманом на вахте был я, автор сего рассказа. Служил на «Ясене» старшим помощником. Являлся, то есть, личностью, в немалой степени ответственной. Выяснилось вскоре, что сие до конца не осознавалось.

К середине моей вахты, к восемнадцати пополудни, ветер добавил по шкале Бофорта до пяти баллов. Все от того же зюйд-оста, редкого в этих местах ветрового направления. Нормальная промысловая погода. Идем хорошо, более десяти узлов. Забывая, что лучшее — враг хорошего, решил из поощряющей ситуации выжать еще чуток. Позвал боцмана, палубного пассажира, довольно много о себе понимающего и весьма строптивого. Хлебом его не корми, — дай повозражать. Предстал передо мной, прикрывая ладонью позевывающий рот. Диалоги со стариком выстраивались трудно. Пытаясь создать непринужденную атмосферу, взбодрил его, как только что взбадривал нас кэп:

— Опух от сна, Филимоныч. Ступай на бак, проветрись. Стаксель подними!

— Порвет, — равнодушно возразил боцман.

— Пусть увязанный сопреет, да? — сразу начинаю злиться.

— Не с чем будет сети ставить, — бурчал Филимоныч, но, заметив, что и без того вывел меня из равновесия, повернулся каменной спиной, на которой было написано: чего с дураком спорить.

Немножко испортил настроение, а сделал все, как надо. Дело-то старина знал. Треугольный парус взвился по штагу, рывком наполнился, расправив все залежалости. Судно прибавило ходу, стало устойчивей на курсе. «Ясень» лихо летел вперед, почти не раскачивая мачтами. Пенный шлейф шипел по бортам, крутым кипятком бурлил за кормой кильватер. Узлов по двенадцати шпарим. Теперь быстрее, чем за сутки, догребем, думал я, премного собою довольный.

Ни через сутки, ни через двое в назначенный квадрат «Ясень» не прибыл.

Ветерок крепчал да крепчал, волна исподволь нарастала. Еще какое-то время пребывал я в легких чувствах, опьяненный нашим бегом в пене и брызгах. Но радости хватило ненадолго, настала пора и трезвым оценкам. Крутая волна уже не только подгоняла судно. Она прокатывалась под килем к носу, а корма проваливалась, чтобы в следующие секунды вздыбиться над очередным валом. Нос упорно уводило в сторону от курса, стучал баллер руля. Штурвал рулевым еле удерживался, его било в руках. Шестерни привода в рулевой колонке подозрительно похрустывали. Парус на носу вздулся болезненно дрожащим пузырем, будто готовый улететь в небеса воздушный шар. Его, стаксель, теперь, не приведя к ветру, и не спустишь. Одно успокаивает: он нам неплохо помогает, действует, как стабилизатор.