Читать «Царство. 1955–1957» онлайн - страница 315

Я не сомневаюсь, что если б я оступился, товарищи Твардовский, Панферов, Грибачев мне бы плечо подставили. Грибачеву тоже досталась пара ласковых, но все мной перечисленные — хорошие писатели. Так почему, если они несколько увлеклись, ошиблись, мы не должны их поправить? И поправить должны, и поддержать! Если б не поддержали, мы б были плохими коммунистами и негодными руководителями!

В зале произошло некоторое движение. Многие сочувствовали Дудинцеву и уважали Гроссмана. Хрущев говорил резко, но в то же время не перегибал, не нападал сломя голову.

— За годы Советской власти изменения произошли колоссальные. Если сегодня сравнить какою была дореволюционная Россия, и какой теперь Советский Союз, каким стал народ при Советском Союзе — можно только порадоваться. Но враги, к сожалению, существуют, и оружие надо держать наготове, и прежде всего оружие идеологическое. Наши враги хотят разложить нас в первую очередь идеологическим оружием, не бомбами. Поэтому главный участок фронта — писательский участок, самый ответственный, потому что через вас хотят, влияя на нас, разлагать советское общество. Будем вместе защищаться против врага! — яростно выпалил Хрущев.

Кто-то из писателей захлопал.

— У нас благополучное положение в писательских организациях союзных республик, а хуже всего — в Москве. А ведь очень важно, кому служат московские писатели, какие цели они ставят. Было бы здорово, если б вы сами с этим разобрались, без нашего вмешательства. Не подбрасывайте неприглядные дела на плечи Центрального Комитета! Пожар начинается со спички, с искры. С теми, кто делает антипартийные выпады, не полезные для народа, сделайте то, что коммунист должен сделать! — отчеканил Хрущев.

— Надо всем оставаться друзьями! — с места сказала Мариэтта Шагинян.

— Я не хочу со всеми быть другом. Не хочу, чтобы дружба получалась за счет принципиального сползания с партийных позиций!

— Сползание бывает не вражеское! — продолжала Шагинян.

— Начинаешь не с вражеского, а скатываешься во вражеское. Ведь убийца не сразу становится убийцей, он постепенно к этому приходит.

— Здесь можно спорить!

— Тут у меня с вами расхождение выходит. Я хотел бы, чтобы был мир, чтобы была дружба, сплоченность, но не на беспринципной основе, а на принципиальной, на ленинской основе, именно так надо сколачивать коллектив. Писательская среда — это активная часть общества, она должна давать материал, на котором будет воспитываться народ. А как же мы будем давать такой материал, если писатель не определился, если ему не хватает твердой почвы под ногами? Некоторые говорят, что не надо писателю никакого руководства, это сковывает инициативу. Кого сковывает? — уставился в зал Хрущев. — Сковывает того, у кого душа не партийная, кто хотел бы совсем другого! Если я коммунист, так у меня не стоит вопроса приспосабливаться перед Партией, мы с Партией одно! Поэтому меня ничто не жмет, и все льется из моей души! Я смотрю на вещи, как большевик, следовательно, тверд. А кто такой Дудинцев после его романа? Никак не наш человек. Он — цыпленок! Ему ли вскрывать недостатки, если он их сути не понимает? Мы, товарищи, вскрывали недостатки для того, чтобы освободиться от них, чтобы освободить других людей, чтобы расчистить путь, сплотить народ и двигаться вперед.