Читать «Зачарованные острова» онлайн - страница 107
Вальдемар Лысяк
Корона вновь вернулась в Монца. Хотелось бы знать, не отправится ли она в Миланский Собор еще раз. Это кажется нонсенсом, но разве история, которая, якобы, любит повторяться, не претворяла уже нонсенсы в реальность? Предвидеть будущее, это то же самое, что и нырять посреди океана — умрешь еще до того, как достигнешь дна. Если бы во времена Тиберия какой-нибудь пророк предсказал конец могущества Римской Империи в течение двух — трех веков, все посчитали бы, что у него не в порядке с головой. Если бы в день после Аустерлица кто-то накаркал бы Наполеону — его, каркающего, отослали бы в больницу для умственно больных в Шарентоне. Не бывает вечных империй, и не нужно никаких пророчеств — необходимо лишь терпение. Наши века и тысячелетия, это микроскопический период мутаций в насчитывающей миллионы лет истории человека и его предположений.
Неоновая ночь над соборной площадью. Как тихо! Снуют тени Висконти и Наполеона. Я часто вспоминаю корсиканца в этих поездках по итальянскому архипелагу. Но его следы ведь встречаются здесь на каждом шагу, а за ними долгим маршем идут призраки солдат с Мазур, Великопольски и Галиции, которые тогда, под его знаменами маршировали перед фасадом
18. Пейзажи боли и улыбка Саломеи
«Наивысшая боль — это боль в молчании»
Иоахим дю Беллей.
«Выйдя же, сказала она матери своей: Чего я должна просить?
Та же ей ответила: Головы Иоанна Крестителя».
Евангелие от Марка.
Мой очередной остров в архипелаге ломбардской земли, это миланская Брера, а точнее — самый центр небольшого зала, из которого можно наслаждаться двумя картинами.
Пинакотека Брера — словно Сезам. Она насыщена шедеврами Рафаэля, Карпаччо, Тинторетто, Лото, Тьеполо и других, у которых в жилах текла кровь гениев. Но снова и снова проявляется мотив славы, рекламируемой столь громко и столь настырно, что это становится мучительным и приводит к безразличию. Все те шедевры можно пройти, глянув и низко поклонившись, но как пройти мимо этих двух без аффектации? Я просто не мог. Одинаково знаменитые, они, все же, намного сильнее, путают твои чувства и заставляют подламываться ноги, приковывая тебя надолго и заставляя размышлять о жизни, порождающей подобное искусство, и о смерти.