Читать «Алые росы» онлайн - страница 258
Владислав Михайлович Ляхницкий
Ванюшка отступил чуть назад. Глаза у него растерянные и, не мигая, смотрят Ксюше в лицо. Мать целый год плакала и проклинала подлянку Ксюшку.
Слезы матери! Он верит им. Но Ксюша правду сказала: все в доме осталось на месте после приезда Сысоя, только Ксюши не стало. Застонал. Схватил Ксюшу за плечи:
— Неужели мать и отец врали мне? Невесту мою продали?
А Ксюша продолжала говорить все быстрее:
— Побожилась бы, Ваня, да я теперь в бога не верю; перед его иконами меня продали и перед иконами надругались, а вот матерью, Ваня, прахом ее поклянусь, сердцем моим поклянусь. Нашей любовью тебе поклянусь. Больше мне нечем поклясться. Вот я, вся тут, смотри, — рванула за ворот сарафана, обнажая грудь. — Коль не веришь, так бей, души. Мне все одно, ежели ты мне не веришь. Защищаться не стану.
Припомнил Ванюшка, что когда он вернулся с прииска, в доме были открыты все сундуки и содержимое их брошено на пол. Выходит, и правда Сысой оценивал барахло за долги. И все же еще, как в детстве, сказал:
— Землю ешь!
Глядя Ванюшке в глаза, Ксюша нагнулась, взяла щепотку земли, рывком положила ее на язык. Холод бежал по спине.
Нет клятвы страшнее. Прахом ты был, прахом ты будешь, — повторяют в народе. — Никуда не уйдешь от земли.
Застонал Ванюшка, на землю сел и ткнулся лицом в Ксюшины колени.
Опустилась Ксюша рядом с Ванюшкой. Обняла его голову, прижала к груди.
Вдали, надрываясь, свистел заждавшийся Тришка.
— Кого, Ксюша, делать мне?
— Не знаю, Ваня. Издумалась так, што и думок не стало. Завтра судить меня станут…
— Может, не будут судить? Слух идет, в городе новая власть.
16.
Еще не зарилось, когда Ксюша подходила к усадьбе коммуны. В голове только думы о Ване. «В тюрьму за мной хочет идти… Нельзя тебе, Ваня, в тюрьму. А вот если бежать? Немедля?»
Переходя речку вброд, невольно взглянула в сторону Солнечной Гривы. Россомашьим хвостом стелился дым над усадьбой коммуны.
Побежала быстрее. В усадьбе догорали штабеля леса, заготовленного на первые дома коммунаров. Под ноги попались черепки от котла. Рядом — яма с золой. Вот все, что осталось от кухни.
На местах жилых и складских шалашей ветер перевивал грудки горячего пепла.
— Где люди? Аграфена, ау-у!.. Дядя Егор, отзовись!.. Ве-е-ра-а…
На земле следы от подков. Ковка не деревенская, шипы куда толще, и лошади, видно, крупные.