Читать «Святитель Филипп Московский. Вехи русской православной истории» онлайн - страница 22

Солнца шар застыл в зените.

Нестерпим палящий гнет.

Промелькнет живою нитью

Змейка нервная. Скользнет,

И опять ни шевеленья,

Только марево дрожит.

В ковылях неясной тенью

Встало время у межи.

……………………………

В потаенной тихой пади,

В редколесье плещет ключ.

Ветерок почти прохладен,

Зной степной не так колюч.

Ручеек журчит, и сладок

Светлой влаги бочажок.

Пять стреноженных лошадок

Топчут пойменный лужок.

Запорожцы – сабли в ножнах,

Сев на корточки кружком,

Деловито, односложно,

Говорят. О чем? О ком?

Что здесь ищут люди вольны –

Сечевые казаки?

Ружьеца короткоствольны,

Шаровары широки.

Запивают понемногу

Кто изюм, кто курагу.

Отрядил их кто в дорогу,

В пасть к заклятому врагу?

По всему – дозор казачий

Оторвался далеко.

Отрядил их, не иначе,

Атаман Иван Серко.

Где-то, в полупереходе,

Войско славное идет.

Разговоров не заводит,

Песен звонких не поет.

Буераком, балкой, быстро,

Чтоб нагрянуть невзначай;

Ведь молва – она, как выстрел,

Всполошит – и ворочай.

Враг успеет оградиться,

Встретит дружною пальбой,

И придется воротиться,

Прихватив позор с собой.

Солнце за море упало,

В небе – зоркая луна.

Кто там скачет? Все пропало?

Тайна больше не нужна?

Казачок – дозорщик рьяный –

Лошадь ловко осадил,

Соскочил и к атаману…

Но ничем не удивил.

По рядам, однако, шепот:

«Подтянись, езжай быстрей».

Ночь короткая торопит

Сечевых богатырей.

Удальцов рассвет настигнет

У седого Сиваша.

Войско в диком скоке выгнет

Спину, месть свою верша

За потоптанные нивы,

За побитых немовлят [33] …

Кони скачут, вьются гривы,

Сабли острые свистят…

За сирот, за слезы, стоны,

За попранье алтарей,

За народ, в полон сведенный,

Получи свое, Гирей.

По набеговым канонам

Обратят в полымя, в дым

Очумевший, полусонный,

Неготовый к смерти Крым.

Пролетят над гулкой твердью,

Разоряя кишлаки,

Разметав кибиток жерди,

Сечевые казаки.

Долетят до самой Кафы,

Гарнизон сметут в залив:

Получи-ка, хан лукавый,

Урожай свинцовых слив.

Торг невольничий площадный

В исступленье разорят;

Месть свою верша нещадно,

Все запоры отворят.

«Кто здесь, братья, православны?

Воля всем! Аль кто немой?

Кто крещен – выходь из плавней!

На ком крест – гайда домой!»

Полоняники рыдали

На груди у казаков,

В эйфории все бросали,

Торопясь под отчий кров.

К Перекопу шли за войском

Бодрой гордою толпой,

Сердце гимн делам геройским

Пело в радости слепой.

Только было то веселье

С каждым шагом все горшей.

Через день пришло похмелье –

«Нешто с паном хорошей?»

С каждым шагом все печальней

Становились лица их.

Оживленный изначально,

Гомон постепенно стих.

Беспросветной и забитой

Жизни возродился страх –

Призрак панщины забытой

Ужас пробудил в сердцах.

На Украйну любу ноги

Перестали их нести:

Пан жестокий, скарб убогий…

Для чего? Господь, прости!

Шли безмолвно, шли понуро,

С неохотою, но шли,

Бормоча: «Куда мы сдуру?

Мы свое давно нашли».

Вырванных из уз татарских

Шло, быть может, тысяч пять,

Крепостных когда-то барских –

Казакам их не понять.

Ведь по турскому по своду –

Шесть лет плена, а потом…

Получай-ка, раб, свободу,

И трудись, и ладь свой дом.