Читать «Корсары Ивана Грозного» онлайн - страница 146

— Довольно! — крикнул царь. — Не хочу слушать!..

Иван Висковатый поклонился. Им овладело ощущение нависшей опасности, но он не предполагал, что стоит на краю гибели.

— Скажи мне, Иван, — спросил царь, — ты всегда за меня стоишь, как прежде стоял?

«Ему известен наш разговор с Никитой Фуниковым», — догадался канцлер и решил не скрывать свои мысли.

— Сказать истину, великий государь, не кажешься ты мне, как прежде казался.

— Что так?

— Много крови невинной пролито. Под твоей рукой Русская земля оскудела. Вовсе ограбили ее опричники.

Царь Иван вспомнил и челобитную московских вельмож, вспомнил, что Висковатый говорил против ливонской войны. «Не много ли я терплю от раба?» И злость закипела в нем.

— Скажи, за Ливонию правильно я воюю?

— Нет, не правильно, великий государь… Сил больше нет у людей, а через силу много не навоюешь.

— Помни, Иван: кто против войны, тот мой враг. А теперь иди…

Тем временем думный дворянин Малюта Скуратов не дремал. В застенках Александровой слободы пытали заподозренных в измене новгородцев, собирали доносы, улики. Кто не мог вынести мук, клеветал на себя и других, и тех тоже пытали. В новгородские дела оказались замешанными московские сановники, пользовавшиеся особым доверием царя Ивана. В конце следствия был взят под стражу государственный канцлер Иван Михайлович Висковатый, казначей Никита Афанасьевич Фуников, боярин Семен Васильевич Яковлев, а с ними несколько думных дьяков разных приказов. Дьяки Василий Степанов и Андрей Васильев тоже оказались в числе государственных преступников.

Стараниями Малюты Скуратова изменники были найдены и среди опричников. Главные деятели опричнины, ее основатели, первые любимцы царя Ивана тоже оказались единомышленниками архиепископа Пимена. Малюта испросил позволения царя посадить под замок Алексея Басманова, старшего военачальника опричнины, его сына Федора Басманова — царского любимца. Князь Афанасий Вяземский был обвинен в том, что вместе с архиепископом Пименом собирался отдать Новгород и Псков Литве, извести царя, а на трон посадить князя Владимира Старицкого. Малюта Скуратов не стал выгораживать шурина. Наоборот, донос Григория Ловчикова он расцветил такими подробностями, что и самому стало страшно. Среди обвиненных в измене, кроме Афанасия Вяземского, Алексея и Федора Басмановых, оказались десятки видных опричников. Преступников, достойных смерти, в списках, приготовленных для царя, числилось около трехсот человек.

Царь Иван внимательно прочитал все, что говорили на допросах обвиняемые, и задумался. Первый раз ему пришли в голову мысли совсем иные, нежели полагал его тайный советник.

«Для чего я создал опричнину? — спрашивал себя царь. — Я стоял за право, данное мне богом, казнить и миловать своих рабов. Я один отвечаю перед всевышним за мои поступки. А бояре хотели извести меня, убить, лишить престола. Они хотели моей смерти? Бояре пекутся о своей чести и больше ничего не хотят знать. А разве у рабов может быть честь, помимо моей чести, чести их господина. Я убивал их, а они стали сговариваться против меня. Чем больше я убивал их, тем пуще они ярились. Если бы не опричнина, на престоле давно сидел Володька Старицкий или еще кто-нибудь из тех, в ком течет разбавленная кровь моих предков… Значит, я прав, значит, опричнина была нужна. Но прошли годы, и опричники из покорных слуг превратились в опасную силу. Они обогатились, убивая моих врагов, а потом стали убивать людей по своей выгоде.