Читать «Хаидэ» онлайн - страница 399

— Да я как-то… И она быстро так. Все еще кричат-орут, а она уж Нарту бает, мол, веди их в пещеру, да я с ними. Ну и они пошли. Откуда ж я знал!

— Эх ты. Лоб ты каменный! — Тека опустила голову, раздумывая.

— Ты меня не ругай. Ты баба, ум у тебя мелкий. Как мне было кричать? Там на толковище, считай, все мужичье собралось, с нашей горы, да еще с соседних пришлые. Думаешь, все прям за Нарта стоят? Были и такие, кивать кивали, а глаза прятали. А ну кто раньше метнется сюда? Тут мой сын. И вообще, мальцы, трое аж.

Тека медленно кивнула. Страх пробежал по спине, цепляя кожу ледяными лапками. Перед глазами стояла картина — злые орущие тойры, бледные жрецы, все перемешалось. Все сдвинулось с теплых привычных мест. Подавленно согласилась:

— Правду сказал, люб мой. С тихой пещеры учить легко. Верно ты промолчал.

Кос приосанился. И еще вспоминая, добавил:

— Конечно, верно! И я ж не все видел, пока отсель бежал, да пока возвращался. Но вишь, сделал верно! А то, вдруг как те мальцы, которых вараки кусали. Я одним глазом только и увидел. Совсем как мертвые. Хорошо, недолго висели, бабы их выходят.

— Кос, — Тека повела плечами, но холодок никуда не делся, стал злее, забегал, суясь по ребрам и спускаясь к пояснице, — Кос, ты сейчас сюда шел, ты один шел? Ничего не слышал?

— Я крался! Как Исма учил нас. Во!

— Да. Да. Хорошо.

Она крепко взяла мужскую руку маленькой сильной ладошкой. Потащила обратно в пещеру, к табурету, стоящему на краю расстеленного старого ковра.

— Ты посиди. Поспал бы, но ведь не ляжешь?

— Не. Пень придет, я может, еще уйду, послушаю, что там Нартуз. Вдруг драка будет, а?

— Не надо драки, Кос. Дети вон. Какая драка.

Мужчина прилег на бок, подпер скулу рукой и стал разглядывать спящего Бычонка. Тека села на табуретку, окружив себя широкой юбкой. И задумалась.

Вараки и муты. Злое проклятие Паучьих гор.

Умелицы знали много. Наперечет — все лесные и луговые травы, все деревья, и какое когда цветет, и в какой год принесет плоды, а в какой надо поберечь старые запасы. Знали, что собирает серая белка, цокая и суетясь на заваленной сушняком поляне, и где несут мягкие желтоватые яйца лесные полозы. Знали, в какую пору нельзя трогать рукой рыжих древесных мурашей, чтоб от укуса не опухла рука до самого плеча. И когда собирать прозрачные крылышки, скинутые бабочками-звенелками, чтоб сделать настой для лечения глаз. И каждая умелица знала — лес, горы, скалы, прибрежный песок и взбаламученные глубины соленого моря — полны больших и малых отрав. Так много было цветов, зверья и насекомых, которыми любой мог убить любого, лишь выжав соку или приготовив несложное снадобье, а то просто наевшись красивых ягод, что удивительно было — как жив народ до сих пор. И плетя ковры жизни, умелицы понимали — так происходит, потому что люди никак не убийцы, пусть даже злые, пусть грубые и ленивые, и пусть любят подраться. Но что-то внутри бережет от набольшего зла — тихо дать яду недругу после ссоры.

Но черные муты и быстрые маленькие вараки отличались от того, что росло и плодилось окрест гор. Муты и не поймешь — звери или плесень жирная, тяжелая. Плодились в тайных ямищах, глубже самых глубоких пещер. И росли лишь тогда, когда бросят им спящих, укушенных вараками. А вараки бегали сами по себе, хоронились от глаз. И никто не мог увидеть вараку, взять в руки скользкое, блестящее бородавками длинное тельце, похожее на тройку сросшихся земляных жаб, пока сам не захочет злого. Сперва надо было выносить в сердце злое желание, укрепиться в нем, после однова спуститься в самую глубь. И там, стоя без огня, закрыть глаза и позвать. Слушая, как, шелестя крошечными лапками, бегают вокруг, задевая босые ноги жирными вонючими боками. Другие могли увидеть только укусы на шее или подмышкой спящего, что уже посинел, не отвечает и не просыпается. Да и то — когда ж их увидишь, если спящего нужно сразу бросить мутам. И те, шлепая круглыми черными головами, сосут, причмокивая, пока не останется на поверхности слизистого черного варева только обрывки одежды, да пара зубов.