Читать «Татуиро (serpentes), третья книга трилогии» онлайн - страница 271

- Какая ты красивая...

Мать подошла, потрепала сына по голове.

- Зато ты у меня весь лохматый. Стой, расчешу тебе волосы.

- Где Оннали, мама?

- Ушла утром, когда Еэнн только заснул. Разве ты забыл, сегодня девочки поют песни Айне.

- Не забыл, - он наклонял голову, уворачиваясь от гребня, морщился и улыбался одновременно. Мама такая красивая, праздник, и Еэнн принял лашатту.

"Я умный и сильный, - думал мальчик, вертясь меж материнских колен и рукой стараясь отвести гребень, застревавший в спутанных волосах, - сам догадался, как надо. И всё получилось! Я буду главным охотником!"

- Стой спокойно, мой главный охотник, - сказала Онна, и Мерути вздохнул от счастья. Мама его любит и даже знает, какой он!

- Мама, я большой?

- Самый большой!

- Да!

- Я помогу отцу умыться, а ты поешь. И надень чистую тайку, я положила в углу на короб. Не копайся, а то пропустим, как девочки поют.

- Да...

Мать осмотрела его и, дёрнув напоследок за круглое ухо, подтолкнула к расстеленной циновке. Мерути брякнулся, потащил на колени миску с горкой распаренных зёрен, политых соусом из овощей. Ел быстро, вытирая рот рукой. Слушал, как мать разговаривает, ходя по дому, вплетая голос в громкий птичий хор:

- Беда мне с вами. Всё разбросали, вон миску сунул под мешки грязную, мыши разведутся без меры. Попей, возьми кувшин, там осталось. И отец твой проспал, а-а, все вы, мужчины, бездельники.

- Мугу, - гордо согласился Мерути, схватив кувшин, хлебнул, обливаясь холодным настоем из ягод. Мать рассмеялась. И заговорила, уже обращаясь к входящему отцу, вытирающему мокрое лицо. Голосом грудным, каким, слышал мальчик, тихонько говорит она по ночам:

- Конечно, бездельники. Рано встал, ещё до птиц, открыл для дочери дверь, а поесть она не поела! Так и убежала голодная, а сам снова лёг... спать...

Мерути, вытирая грязную руку о старую тайку, улыбнулся отцу. И застыл, забыв на испачканном кашей лице улыбку, наткнувшись на быстрый взгляд Меру. Короткий, как шлепок рыбы по воде, и сразу глаза - в сторону, будто вильнула рыба хвостом, уходя в глубину.

Мерути медленно поставил миску на пол, сжимая в руке кувшин, напряжённым взглядом вцепился в мрачное лицо отца, стараясь поймать его взгляд. Но отец не смотрел на сына. Ссутулив широкие плечи, прошел мимо, скрылся в родительской комнате. Чем-то загремел там и выругался:

- Чтоб тебя сожрал старый козёл...

- Поел? - мать надевала браслеты, один за другим. Подставляя запястье под яркий свет, поворачивала руку.

- Что? Да, - мальчик взял миску и понёс её к деревянному корыту у входа.

- А слова для богов? - Онна уперла в бока унизанные браслетами руки, притворно хмурясь.

- Да будут дни твои яркими, Большая мать, свети нам в небе, и спасибо тебе за вкусную еду, - забормотал мальчик, складывая пальцы знаком благодарности. Вернулся к циновке, поднял почти пустой кувшин, понёс и его, плеская напитком по донцу. И, услышав шаги отца, резко повернулся, сжимая узкое горлышко посудины. Отец не успел отвести взгляда. И Мерути, держа кувшин ослабевшими пальцами, увидел между его и своими глазами мелькнувшие серые крылья и - не человеческие, не звериные, собранные из множества одинаковых глазок, - шары, блестящие мертвенным жиром.