Читать «Дождь: рассказы» онлайн - страница 93

Я снова сел рядом с ней. В каморке стемнело, за дверью слышались голоса — начали возвращаться жильцы. Громкие голоса, грубый смех.

— Это мне?

Я кивнул.

— Он велел отдать это мне?

Я снова кивнул.

Женщина смотрела то на икону, то на фотографию, потом повернулась ко мне, в глазах ее светилась благодарность, даже восторг.

— Очень мило с его стороны. Очень мило. И с твоей стороны тоже мило, что ты пришел передать мне эти вещи.

Она смотрела мне в лицо, не отводя глаз; я смутился. Темнота густела, сближала нас.

— Поцелуй меня. Не хочешь?

Я стал целовать ее шею, щеки, глаза, наконец, поцеловал в губы. В жаждущие губы. Я неловко сбросил пиджак на пол, обнял ее, развязал галстук, сорвал с себя рубашку. Мы летели, обнявшись, с высоты в бездонную пропасть. Руки мои скользили по ее телу. Мы не могли больше говорить обычными словами, из груди вырывались лишь стоны, вздохи, какие-то возгласы.

Я погружался в детский сон, темноту населяли тени, и все-таки в ней горел огонь без пламени. Я жадно искал. Вместе с одеждой упали, провалились куда-то и время, и жалкий пансион. Я погружался в глубины, в долины. Открывались податливые врата, я спускался по влажным переходам, и страшные чудища встречали меня. Я видел тех, кто еще не рожден, видел жилища птенцов, рты зародышей. То проваливался в глубокий колодец, то взбирался на холм. Пасти и клювы терзали мое тело. Морды, жирные губы, зобы, челюсти, гребни… И — огромный готовый кинуться коршун в красных отблесках на черных перьях. А я все спускался без конца, без отдыха, все искал — чего? кого? Я встал, стал собирать в темноте свою одежду. Она смешалась с одеждой Симеона Каламариса. Рукава моего пиджака легли на плечи его свитера. Моя рубашка — рядом с его брюками, будто стоящими на коленях. Я вырывался от него, я прощался с ним.

— Еще придешь? — спросила женщина. Я не отвечал, я был уже далеко. Открыл дверь и тотчас оказался посреди гомонящей толпы жильцов.

Войдя в дом, я сразу столкнулся с отцом. Услышав, как я открываю дверь, он выскочил навстречу, можно было подумать, что он специально дожидался меня.

— Это в какое же ты время возвращаешься домой? С утра не показывался, и так все последние дни. Что происходит?

Прежде такой прием испугал бы меня, но теперь, не знаю почему, я не чувствовал ни малейшего страха. Я мог ответить отцу холодно, почти равнодушно. Мог даже и совсем не отвечать.

И мог сказать то, что сказал:

— Ничего не происходит.

Отец не ожидал такого ответа. Он удивился, растерялся. — Как это «ничего»? — Голос отца стал жестким, резким. — Как «ничего»? Дома тебя нет, а на занятиях ты тоже не был. Думаешь, мне это неизвестно? Вот уже несколько дней ты не являешься на занятия. Я узнавал в университете.

— Я мог бы пойти, но не пошел.

— И почему же ты не пошел?

— Были другие дела.

Отец испепелял меня гневным взглядом, но я сохранял полнейшее спокойствие. Раньше этот взгляд пугал меня, а теперь нет. Я слушал отца рассеянно, откуда-то вдруг всплыла неясная мысль, то ли я вычитал ее бог весть где и когда, то ли сам придумал. Сыновья уходят на войну мальчишками, а возвращаются мужчинами. И говорят с отцами на равных, а то и как старшие. И юноша, что ушел в море на поиски приключений, вернулся в родной дом через несколько месяцев, но кажется, что годы и годы пролетели над его головой. Недаром во всех мираклях, изображавших воскресение, умерший подростком воскресал стариком.