Читать ««Хочется взять все замечательное, что в силах воспринять, и хранить его...»: Письма Э.М. Райса В.Ф. Маркову (1955-1978)» онлайн - страница 33

Кроме «Гурилевских» (которых нет под рукой), еще хотел бы оговорить с Вами вопрос о поэзии «не лирической» — но это до следующего раза, теперь не хватит времени. Вкратце — вот в чем дело.

В противоположность мнению Адамовича, признающего только поэзию «простую» и лирическую — истекающую прямо из сердца и пр., напр<имер>: «и друга лучший друг забудет», «белеет парус одинокий в тумане моря голубом» и т. д., я признаю также и, напр<имер>, Набокова— Сирина, Хлебникова или Цветаеву и вообще весь веер возможного разнообразия стилей. Для меня поэзия — именно «езда в незнаемое» — реализация такого, чего еще не было, каким бы оно ни было.

В связи с этим — интересный вопрос о судьбах поэзии в будущем. Живопись дошла до беспредметности, и не без успеха — будущее, по-видимому, в безграничных, неисчерпаемых возможностях беспредметного воображаемого мира.

Но поэзия упирается в слово, которое (даже независимо от синтаксиса или от его отсутствия) есть уже предмет. Как же тут быть? Остановка — смерти подобна — надо идти вперед. Но за пределами слова, пусть заумного — уже не поэзия «свиристели» Хлебникова, напр<имер>, или «грустилища» — еще слово, а «дыр бул щыл» Крученых уже не слово, но… еще ли поэзия?

А вопрос этот меня мучит в связи с тем, что я вижу у больших поэтов нашей эпохи настоящее замешательство и незнание, куда идти. М. б., к юродству или через юродство несерьезной поэзии Г. Иванова или Заболоцкого можно куда-то выйти?

Все это вопросы… Подумаем… Да и может ли идти поэзия от теории к практике, а не наоборот?

Пока приходится кончать. Заранее сожалею об огорчении, которое Вам причинил, но писать Вам неправду было бы, м. 6., еще более некрасиво и… не нужно. Утешьтесь тем, что не одного Вас «разделываю» в письмах — у Вас есть товарищи по несчастью.

Искренне Вам преданный

Ваш Э. Райс

7

Париж 17–10 < 1956 г.>

Дорогой Владимир Федорович.

Мне так и не удалось найти в Париже номер «Опытов», в котором обсуждалась книга Адамовича и из-за которого Вы имели неприятности. Все-таки, мне кажется, что в делах такого рода лучше «ковать железо, пока горячо» и не чересчур откладывать свое противодействие. Поэтому, впредь до нахождения нужного номера (я думаю, что С.К. Маковский его для меня в конце концов найдет, хотя я ему, разумеется, не сказал, для чего он мне нужен), я бы хотел сообщить Вам то немногое, что я понял из Вашего последнего письма и что, будем надеяться, может пока все-таки быть Вам полезным.

Не знаю и не «чувствую», чтобы Вас могли «попереть» из литературы. Скорее наоборот, Ваши затруднения могут оказаться «кризисом роста» Вашей литературной карьеры, и встревоженность Адамовича, по-моему, скорее касается именно Вашей ценности, соперничества которой он боится, чем Вашей бездарности.

Пока я сам не мог прочесть нужного номера «Опытов» и составить себе собственное мнение о происшедшем, судя по Вашему рассказу, похоже гораздо больше на то, что Адамович Вас ценит, сознает Вашу талантливость и боится, чтобы мое мнение о Вас, как о лучшем русском критике зарубежья, не распространилось, в ущерб его репутации. Поэтому он… защищается, опираясь на свой авторитет и литературные связи (вроде «обожания» Иваска, о котором Вы пишете).