Читать «Последняя любовь президента» онлайн - страница 219

– Да… – выдохнул я. – Откуда вы все это узнали?

– Врач, который вас осматривал недавно, нашел меня и поделился своими подозрениями. Фамилия Резоненко.

Я кивнул. Я помнил, как этот врач замолчал, как только в комнате появился Львович.

– А Львович где? – спросил я с подозрением.

– Здесь, здесь. Работает! Все в порядке, то есть он в порядке. Проверенный.

Последнее слово Светлов произнес задумчиво.

– А кто не в порядке?

– Майя. Она пропала… На рейсе из Симферополя ее не оказалось.

«Ну что ж, – подумал я. – Вполне логично. Женщина, мечтающая посидеть в ресторане «Метрополь», не может быть патриоткой Украины. К тому же вдова олигарха…»

– Через полчаса у нас тут совещание, – Светлов перешел на шепот. – Врач сказал, что вам уже можно участвовать в принятии решений.

– У нас тут – где? – спросил я. – Где я вообще нахожусь?

– В Карпатах, в тюрьме, построенной для операции «Чужие руки». Не беспокойтесь, практически никто об этом не знает, а сама территория охраняется, как секретный горный полигон.

Я вдруг смутно вспомнил о решении избавиться от небезопасных арестантов этой тюрьмы.

– А тут кроме меня кто-то еще сидит? – поинтересовался я осторожно.

– Сидят, сидят. И хорошо, что мы от них не избавились! Они нам еще пригодятся в нынешней ситуации. Все-таки представители российской власти, какие-никакие!

172

Киев. 21 мая 1992 года. Утро.

Мира со своей мамой встречают нас, можно сказать, с распростертыми объятиями. Они уже накрыли стол старой розовой скатертью, вытащенной, видимо, из буфета. Ведь я ничего после смерти старика в этой комнате не трогал. Ничего от нее не отнял. Только добавил немного своего барахла.

На столе шипит электросамовар, а вокруг самовара хороводом выставлены цветастые чайные чашки на блюдцах. Этакий чайный парад планет. И две вазочки с печеньем и дешевыми конфетами.

– У нас такой хороший израильский чай! – приговаривает Мирина мама, роясь в одном из баулов.

Чемоданы и эти безразмерные сумки-баулы занимают теперь почти треть моей комнаты.

– Куда я его положила?! – спрашивает она сама себя. Потом оборачивается. – Мира! Ты не помнишь, куда мы положили чай?

– Там, где кулек со специями и финиками, – подсказывает Мира и, пройдясь по баулам внимательным взглядом, показывает маме, где все это лежит.

Я смотрю на совершенно одинаковые сумки-баулы и не могу понять: каким образом их можно отличить друг от друга? Хотя женщины, должно быть, имеют эту способность. Они же отличают друг от друга своих детей-близнецов.

Минут через пять мы уже сидим за столом.

– Я тебе так благодарна! – говорит мне Лариса Вадимовна. – Мне соседи все рассказали. И про поминки, которые ты организовывал, и о том, какой ты хороший! Вот бы мне такого сына!..

У моей мамы при этих словах в глазах мелькает явное желание сказать какую-нибудь гадость или резкость. Но она сдерживается. И мы продолжаем внимательно слушать Мирину маму, ругающую теперь грязных арабов и таких же грязных евреев.