Читать «Волгины» онлайн - страница 150

Прохор Матвеевич поставил стакан, приблизил порозовевшее, чисто выбритое, с обвисшими дряблыми складками лицо к Павлу, спросил:

— Зачем из Ростова советуешь ехать? Зачем?

Павел смущенно ответил:

— Теперь не советую. Ведь ты же ополченец и будешь там, где мать, а мать будет там, где ты…

Прохор Матвеевич укоризненно покачал головой.

— А ты и не знал, что у тебя такая мать? Ты, брат, не гляди, что она все квохчет и сердце у нее больное. Она, сынок, такая… Да и я… Что бы ни случилось, я не уйду из города первым. Прирос я к его камням за сорок лет. Ты это понимаешь? И не знаю, какая сила оторвет меня от них.

Прохор Матвеевич раздельно добавил:

— Никакая сила… Ни-ка-кая…

3

Перед отъездом из города Павел зашел в Зернотрест. Трестовская секретарша, увидев Павла, обрадованно вскрикнула:

— Вы уже приехали? Прилетели на самолете? Когда вы получили нашу телеграмму?

Павел недоуменно пожал плечами.

— Я не получал телеграммы. Ее получили, наверное, без меня. И не прилетел я, а приехал на машине.

По нетерпеливой речи секретарши Павел заключил, что вызов его в трест был не совсем обычным. «Опять какая-нибудь комиссия из Москвы», — подумал он, входя в кабинет директора.

— Ты когда приехал? — не поздоровавшись, сердито спросил директор Зернотреста Иван Капитонович, когда Павел грузно опустился в кресло. — Ты что же это? Третий день сидишь в городе, и нет того, чтобы заглянуть в трест. Почему не заходил? Нехорошо, нехорошо. Ну, здравствуй… — только теперь протянул руку Павлу директор треста.

Иван Капитонович Кузьменко, тучноватый, с бритой бугроватой головой, с редкими оспенными рытвинками на смуглом, словно закоптелом лице, отличался той особенной, смешанной с добродушием грубоватостью и спокойной самоуверенностью, которые свойственны людям большого делового размаха.

Свыше десятка совхозов входило в трест, руководимый Кузьменко.

С Павлом Волгиным у него были более короткие отношения, чем с другими директорами. Он говорил ему «ты», вне дела держался просто, по-приятельски, а в делах был особенно крут и придирчив. Когда-то он руководил совхозом Павла и теперь проявлял особенную нетерпимость к его недостаткам. Он вникал в каждую мелочь совхоза, ревниво следил за его развитием, радовался, когда дела у Павла шли хорошо, и становился раздражительным, когда совхоз, с которым была связана лучшая пора его жизни, в чем-нибудь отставал.

«Опять заваливаешь мое хозяйство, — ворчал он в таких случаях. — Какой ты к чертовой бабушке директор! С тракториста, с полевода тебе надо было начинать, как я начинал».

— Знаешь, зачем я тебя вызвал? — спросил Кузьменко, когда Павел рассказал о совхозных делах.

— Насчет предстоящего сева, конечно, — сделал предположение Павел.

— Ну, такое угадать не трудно. Посеять в этом году ты обязан так же, как и в прошлом. И никаких скидок на объективные условия, на военное время. Ясно?

— А кадры? Что делать с кадрами? — заерзал и кресле Павел. — Отберут последнюю бронь, и сядем и калошу.

— Не сядешь. Молодежь учи. Девчат. Пускай садится на тракторы. Старики пускай на ходу их учат. Надеяться на пополнение с курсов теперь не приходится. Какие теперь курсы? Сам знаешь.