Читать «Волгины» онлайн - страница 149
Георгий Филиппович Шолохов-Синявский
— Приехал, — буркнул Прохор Матвеевич, нервно пожимая руку сыну. — Выйдем во двор. Тут поговорить не дадут.
Они вышли в фабричный скверик, присели на скамейке у маленькой клумбы с запыленными увядшими петуниями.
— Дома был? — спросил Прохор Матвеевич.
— Был… Я оттуда…
— Об Алешке узнал?
— Узнал…
— Получили от Алешки письмо, пишет — отправил Катю с дитем на Кавказ, а через неделю Танюша написала совсем другое… Вот и не поймем: то ли скрыть от нас хотел Алеша, то ли по дороге сюда это с Катей случилось… Мать чуть совсем не опрокинулась от такого удара. Я на фабрике весь день. Танюшка улетела… Все одно к одному…
— Все обойдется, батя… — сказал Павел.
— Обойдется? Наши Смоленск оставили, слыхал?
— Слыхал…
— Алешка в армию добровольно пошел, — недобро сощурился старик. — Большое дело бросил… Это тоже слыхал?
— Еще не известно, было ли это нужно, — заметил Павел. — Он на транспорте больше пользы принес бы. Вот и тебе совсем не к чему было соваться в ополченский полк…
Прохор Матвеевич заерзал на скамейке.
— Не твое дело…
Павел сдвинул на затылок засаленную защитную фуражку.
— Ладно, батя. У всех у нас на душе несладко. Отпросись-ка с работы, да поедем домой. Там потолкуем…
Спустя полчаса отец и сын сидели на балкончике.
— Вот что, — предложил Павел, поглаживая толстой пятерней голую лоснящуюся голову, заберу-ка я мать к себе в совхоз… Там спокойнее У вас уже зенитки стоят, видал?
— Это ты с ней поговори, — сказал Прохор Матвеевич. — Не поедет она. Дом не бросит… Потом неведомо, что еще будет. Она — там, я тут. Какое бы горе ни случилось — вместе, сынок, оно легче. Я ведь тоже могу с копыт долой, — сознался Прохор Матвеевич.
— И ты поезжай. Чего тебе тут? Не век же ты на фабрике торчать будешь? — осторожно заметил Павел.
Прохор Матвеевич заволновался:
— Нет, сынок, с фабрики я никуда не пойду. Что я, дезертир какой — с производства в такое время тикать? Никуда мы со старухой не поедем… Прошло то время…
— Да ведь немец Ростов бомбить будет, — не отступал Павел.
— Так что же? Город бомбить будет, а мы врассыпную, кто куда? Все, что создавали своими руками, бросать? Никуда я из города не поеду…
Прохор Матвеевич упрямо сдвинул седые клочковатые брови. Развалившись в плетеном кресле, Павел сердито сопел, густо дымил папиросой.
Слышно было, как ветер скучно шелестел листьями тополя, мел по улице клочки бумажек. Вечерело.
Павел что-то шепнул Анфисе, и та принесла из погреба полный глиняный кувшин совхозного «муската». Прохор Матвеевич насмешливо хмыкнул:
— Это в честь чего же пировать будем?
— Не пировать, батя, а отведать вина совхозного производства, — не моргнув бровью, заметил Павел. — Такое дело ни при каких обстоятельствах не воспрещено.
— Ни с горя, ни с радости, а так — вхолостую, значит? — сдвинул брови старик. Он неохотно потянул вино из стакана, почмокал губами, вздохнул. — Вино доброе, ничего не скажешь.
Павел испытующе глядел на отца.
— Вижу я, батя, упал ты духом, — сказал он.
— Я-то? Напрасно так думаешь… Я вот умом прикидываю, как бы нам всем быть еще сообразительнее и крепче, чем в восемнадцатом году, когда сюда шли немцы…