Читать «Герцоги республики в эпоху переводов: Гуманитарные науки и революция понятий» онлайн - страница 133

Конец модернизма, конец коммунизма, конец СССР, конец истории. На грани тысячелетий разрыв, отрицание последовательности и преемственности становятся девизом дня в социальной мысли. «Конец» обозначает предел того, для чего раньше существовали названия, грань, за которой начинается то новое, для которого еще нет имени. Такое безымянное «оно» вынуждено донашивать имя своего предшественника, определяясь через то, что было «до». Единственный смысл множащихся «мета-названий псевдофеноменов» — постмодернизм, постструктурализм, постколониализм, посткоммунизм и пр. — сосредоточен в приставке «пост-», которая выражает неадекватность и устарелость старых понятий. «Пост-», «псевдо-», «нео-», «мета-» названия подчеркивают явственное стремление «растянуть» знакомое, затушевать разрыв, вдохнуть жизнь в угасающие понятия. Сделать вид, что мы еще не перешагнули грань, которая отделяла нас от привычного способа осмысления себя и мира.

XIX и XX века были до крайности скоры на изобретение новых слов, новых имен, новых понятий. Слова зачастую рождались прежде реалий и властно формировали политическую действительность. Ни один из европейских языков не устоял против создания собственного новояза. Бурную пролиферацию новых понятий, прежде всего в сфере социального и политического опыта, не случайно называют важной причиной катаклизмов истекшего столетия. Устремленный в будущее XX век был уверен в исполнимости своих проектов. Непредсказуемость будущего и отсутствие не только великих проектов, но и просто новых слов характеризуют наше время. Прошлое, на которое страшно оглянуться, стало изменчивым и непредсказуемым, в будущем зияет пугающая катастрофами неизвестность, а само всепоглощающее настоящее стремительно утрачивает телеологический смысл.

Сегодняшний кризис понятий сопоставим с тем, который, по предположению Райнхарта Козеллека и его старших предшественников, пережило европейское общество накануне Великой французской революции. Кризис, описанный Козеллеком, был плодотворен: он излился новыми понятиями, за рождением и осмыслением которых не поспевала пробуждающаяся к новому восприятию мира Европа. Кризис, который выпал на долю нам, отмечен печатью немоты: бессилие языка не способно выразить происходящие изменения.

А

Если Нильс Бор признан истинным создателем квантовой механики, то причиной этого являются не только его собственные открытия, но, главное, та исключительно творческая атмосфера интеллектуального кипения, свободного поиска и дружбы, которую он умел создать вокруг себя. <…> Он любил приглашать своих студентов в свой загородный дом в Тисвильде: там у него гостили и ученые, занятые в других областях знания, политики, люди искусства; беседы текли непринужденно, переходя от физики к философии, от истории к искусству, от религии к обыденной жизни. Ничего подобного не бывало со времен первоначального расцвета греческой культуры. Вот в каком контексте между 1925 и 1927 годами были выработаны основополагающие понятия копенгагенской школы, в большой степени упразднившие прежние категории времени, пространства и причинности.

М. Уэльбек