Читать «Государство и политическая форма» онлайн - страница 152

III. В остром противопоставлении фюрер подчеркнул различие своего правления и своего государства и государства и правления Веймарской системы: «Я не желал, чтобы молодое государство повторило судьбу старого». «30 января 1933 года не в такой-то раз было образовано новое правительство, а новое правление устранило старую и больную эпоху». Когда фюрер посредством подобных слов требует ликвидации мрачного отрезка немецкой истории, то это имеет значение и для нашего правового мышления, для правовой практики и толкования законов. Мы должны проверить наши предшествующие методы и мыслительные ходы, господствовавшие до сих пор концепции и предварительные решения высших судов во всех областях права. Мы не должны слепо придерживаться юридических понятий, аргументов и преюдиций, созданных старой и больной эпохой. Некоторые положения в обосновании решений наших судов, конечно, можно понять в рамках сопротивления коррупции тогдашней системы, однако в случае своего продолжения и это означало бы сегодня противоположность и сделало бы юстицию врагом сегодняшнего государства. Когда Имперский суд в июне 1932 года усматривал смысл независимости суда в том, чтобы «защитить гражданина государства в его законодательно признанных правах от возможного произвола не расположенного к нему правительства», то это говорилось из либерально-индивидуалистической установки. «Судебная власть мыслится в противопоставлении не только главе государства и правительству, но и органам управления вообще» [27] . Это понятно исходя из того времени. Но сегодня на нас лежит обязанность с большой решительностью утверждать новый смысл всех общественно-правовых учреждений, включая юстицию.

В конце XVIII века старый Геберпин связал вопрос права о чрезвычайном положении в государстве с вопросом разграничения дел юстиции от дел правительства и учил, что в случае угрозы или большого вреда для государства правительство может объявить любое дело юстиции делом правительства. В XIX веке Дюфур , один из отцов французского административного права, определял изъятый из всякой последующей судебной проверки правительственный акт (act de gouvernement) в том духе, что его целью является защита общества , а именно защита от внутренних и внешних, открытых или скрытых, настоящих или будущих врагов. Как ни относиться к подобным определениям, они в любом случае указывают на юридически сущностную особенность политических «правительственных актов», которая получила правовое признание даже в либеральном правовом государстве. Но в государстве фюрера, в котором законодательство, правительство и юстиция не контролируют друг друга из-за взаимного недоверия [28] , как в либеральном правовом государстве (то, что в ином случае справедливо для «правительственного акта»), в несравнимо высокой мере должно быть применимо к действию, посредством которого фюрер отстоял свое право быть высшим вождем и судьей.

Содержание и объем своих действий определяет сам фюрер. В речи еще раз было подтверждено, что с воскресенья, ночи 1 июля, восстановлено состояние «нормальной юстиции». Закон о мерах чрезвычайной защиты государства от 3 июля 1934 года ( RGBl. I, S.529) определяет в форме правительственного закона временной и предметный охват непосредственных действий фюрера. Не санкционированные фюрером «специальные акции» вне или внутри временного периода трех дней, никак не связанные с действиями фюрера, суть тем большее беззаконие, чем выше и чище право фюрера. Согласно заявлениям прусского премьер-министра Геринга от 12 июля или рейхсминистра юстиции Гюртнера от 20 июля 1934 года [29] принято решение об особо строгом уголовном преследовании подобных недопустимых деяний чрезвычайного рода. То, что различение санкционированных и несанкционированных действий в случае сомнения не может быть делом судов, должно быть само собой разумеющимся после приведенных выше разъяснений об особенности правительственного акта и действий фюрера.