Читать «Татуиро (Daemones)» онлайн - страница 104

Тина насыпала чай в заварник и села напротив, на деревянную лавку. Смотрела внимательно, протягивая сквозь пальцы по последней моде завитые в крупные кольца пряди волос.

— Степушка, я сейчас спрошу, а ты скажешь мне честно-честно.

— Спроси.

— Когда ты видел, что у Витьки не просто умение, а настоящий талант, как Наташа пишет — Дар, ты не позавидовал ему?

— Нет.

— Честно?

— Тинка, обещал ведь!

— Ну, верю-верю. А когда позвонил Альехо и говорил только о друге твоем, а ты его как фотограф даже из вежливости не интересовал, тоже не завидовал?

— Ты мне чашку вон ту, с гнутой ручкой, ага. Нет, не завидовал. Я, Тинка, совсем другой. Может мы потому и дружим с ним. Вот смотри, ты меня взяла на работу, так? Теперь у меня заказы и зарплата, фотки, чтоб пипл хавал я делать умею. И тебе они нужнее, потому что кому ты, прости, будешь нужна, если над твоими портретами сядут плакать просветленно? Надо же так, чтоб на концерт прибежали. Не обожгись, балда, с маникюром своим!

Беря чашку, отхлебнул, зашипел от кусачего кипятка. Полез за полосатую штору и улыбнулся, нащупав за пустым цветочным горшком привычную пачку сигарет. Закуривая, невнятно сквозь фильтр договорил:

— И потом, много Альехо сказал, ага. Заладил, как поломатый, где Виктор, где Виктор. А как понял, что не знаю, трубку сразу и бросил.

— Степушка, я тебя люблю.

— Люби. Я супер мужчина.

— Ты супер рыжий!

— А ты — хорошая.

За стеной бухала музыка, а когда стихала, то бухал визгливый чей-то смех. Шумно и беспорядочно дышала за окном зимняя Москва, украшенная к близкому празднику обязательными елками, гирляндами и кричащими растяжками над снежной грязью дорог и тротуаров. Двое пили чай в кухне нежилой квартиры. И думали о море, которое наверняка будет шуметь для Наташи, когда стрелки соединятся, показывая вверх. А для Витьки?

— Степ?

— А?

— Ты черновики не проверил.

— А что черновики-то?

— Балда ты, Степка. Ящик его и если залезал где…

— Блин…

Степан поставил недопитый чай и побежал в комнату, завозил мышкой по коврику, не садясь. Тина, держа в руках чашку, смотрела на него из двери.

И, уставясь на коротенький текст, Степа снова подытожил:

— Блин. Дурак я!

— Я тебя все равно люблю, — отозвалась Тина.

Маленькое письмо, написанное Витькой в кабинете маячного смотрителя, висело в папке с черновиками. А в нем — просьба прислать денег и адрес почтового отделения поселка.

— Тинка, что же делать? Ехать надо! А когда? И письма личные читали зря… Ну, хоть живой, черт.

— Не надо ехать. Он этого не хочет, понял? И насчет денег передумал. Ты лучше Альехо позвони.

— Думаешь, он поедет?

Она засмеялась.

— А кто его знает. Но мы с тобой что смогли — сделали. А дальше пусть все идет.

— Как идет… — закончил Степан.

За дверью квартиры низко и недовольно гудел лифт, будто жалуясь, что скоро праздники, а ему вместо отдыха работа и работа. Пересыпая крупной картошкой шаги, бегали по гулкой лестнице дети, крича то вверх, то вниз, кидались смехом и дразнилками. И невнятно за двойными рамами шумела улица, постукивая в стекло пальцем замороженной ветки. Ранняя темнота укрывала мороз и лед, но не могла голоса и звуки, крики одиноких машин во дворе и просто шум. Прибой огромного города, звучащий даже тогда, когда все уснут.