Читать «Грозненские миражи» онлайн - страница 98
Константин Семёнов
Звонок тихо пропел, и Аня вздрогнула, как от удара. Наконец! Ну, Витька! Ой, а что у неё с причёской?
Аня подскочила к двери, не глядя, открыла замок и отбежала к зеркалу.
— Заходи!
Так, тут чуть подправить, а тут…
Чёрная кнопка вдавилась легко, как будто только этого и ждала: за дверью коротко тренькнуло. Прошелестели шаги, замок щёлкнул, дверь немного приоткрылась.
— Заходи!
Павлик толкнул дверь, вошёл. Аня стояла у противоположной стены у зеркала, поправляла причёску.
— Витя, что так долго? — голос нервный, на грани истерики. — Я сейчас!
Павел тихонько прикрыл дверь и замер, завороженный.
«Что она говорит?.. Нет-нет, там не надо — пусть будет немного растрёпано».
Она подняла руку и замерла.
«…Нет, тут пусть будет так. Павлик любит, когда немного растрёпано».
— Витя, Павлик там? Ничего не случи… — спросила она и осеклась: из-за спины, отражаясь в зеркале, исходил знакомый свет, — свет, которого так долго не было.
Она повернулась, глаза распахнулись, и Павел провалился в колодец. В бездонный колодец ярко-синего, сияющего, как в детстве, неба. Из колодца веяло надеждой и радостью, на дне колодца притаилась тревога.
— … лось? Ты? Пав…
По лицу пробежала дрожь, рука судорожно схватилась за стену.
— Павлик?..
— Девушка, — спросил Павел, — у вас правда такие синие глаза или это контактные линзы?
— Павлик, — повторила Аня.
Тревога стала отступать, сменяясь надеждой, по колодцу пробежала рябь. Что это? Она плачет?
Павел подошёл, взял запрокинутое лицо в ладони, промокнул губами сначала один глаз — ресницы смешно дёрнулись — потом другой. Оторвался, посмотрел, как на лице появляется робкая улыбка, нагнулся, приник к губам и чуть не задохнулся: настолько неистово ответила Аня.
— Чёрная дыра, — прошептал через сто лет Павел. — Хочешь в такую?
— В настоящую? — улыбнулась Аня. — Откуда невозможно вырваться?
Павел кивнул.
— Хочу! — серьёзно сказала она. — Хочу! А ты не пожале…
— Тсс… — шепнул он, снова наклоняясь к губам. — Нет! Я тоже не хочу вырываться.
Она вздрогнула, прижалась к нему всем телом, и прямо через кожу, от нерва к нерву побежали бессловесные, не умеющие лгать импульсы: «И я! Как долго….Хочу!»
— Аня, — сказал Павлик, — любимая, пойдём ко мне.
Нервы передали это по-другому, на древнем, понятном всем языке.
— Зачем? — Аня посмотрела ему прямо в глаза. — Родители на море…
Она высвободилась, потянула его за руку; они сделали так два шага, потом не выдержали и снова прижались друг к другу. Идти так было неудобно, приходилось переставлять ноги мелкими шагами, но и оторваться они уже не могли. Даже на секунду, даже на мгновение. Сколько занял путь до Аниной комнаты, они не заметили: были заняты более важным делом — гладили друг друга, целовались, вдыхали запах, заново привыкая быть вместе. В маленькой уютной комнатке Аня ещё успела автоматически закрыть дверь, а потом их прорвало. Мир закружился, закачался, как звенящий колокол. Время стало рваным, оно то ускорялось, то почти замирало. Понять, что за чем следовало, было почти невозможно. Да им и не надо было этого — понимать.