Читать «Незамеченное поколение» онлайн - страница 191
Владимир Сергеевич Варшавский
«Дорогие мои, Дима (о. Димитрий) благословляет вас, мои самые любимые! Я еду в Германию вместе с Димой, о. Андреем и Анатолием. Я абсолютно спокоен, даже немного горд разделить мамину участь. Обещаю Вам с достоинством все перенести. Все равно рано или поздно мы все будем вместе. Абсолютно честно говоря, я ничего больше не боюсь: главное мое беспокойство это Вы, чтобы мне было совсем хорошо, я хочу уехать с сознанием, что Вы спокойны, что на Вас пребывает тот мир, которого никакие силы у нас отнять не смогут. Прошу всех, если кого чем-либо обидел, простить меня, Христос с Вами! Моя любимая молитва, которую я буду каждое утро и каждый вечер повторять вместе с вами (8 час. утра и 9 веч.): «Иже на всякое время и, на всякий час…». С Рождеством Христовым! Целую и обнимаю, мои ненаглядные. Ваш Юра».
Я привела прощальные слова матери Марии и письмо Юры, которые меня поддерживают, чтобы многим, как и мне, они принесли утешение в вере в Бога. С Богом не страшны ни грядущая смерть, ни мучения.
У матери Марии в стихах есть такие строки:
Этот безыскуственный трагический рассказ опровергает все разговоры об утрате русского духовного типа и о денационализации младших эмигрантских поколений. Сын, мать, бабушка, три разных характера и все-таки в главном, в последнем счете, какое поражающее сходство. Несмотря на галлицизмы — «немного горд разделить» — письмо Юры Скобцова, так же как письмо Анатолия Рогаля-Левицкого, проникнуто таким русским, почти галлилейским духом простоты и смирения, что могло бы войти в любое собрание текстов, дающих «портрет» русского человека, начиная с летописного рассказа об убиении страстотерпцев христовых Бориса и Глеба.
Одновременно с Юрой Скобцовым и с матерью Марией были сосланы и все близкие ее сотрудники по «Православному делу»: Ю. Г. Казачкин, Ф. Т. Пьянов, А. А. Висковский и молодой священник о. Димитрий Клепинин.
Мать Мария и эти люди не занимались ни шпионажем, ни террором. Их участие в Сопротивлении выражалось только в помощи всем преследуемым немцами, главным образом, евреям. Именно за это «преступление» они все заплатили страшными мучениями в аду немецких концлагерей, а четверо — мать Мария, ее сын Юра, А. Висковский и о. Д. Клепинин — заплатили и жизнью. Вернулись из Германии только Ю. П. Казачкин и Ф. Т. Пьянов.
В «Вестнике русских добровольцев, партизан и участников Сопротивления во Франции» свои воспоминания об о. Д. Клепинине Ф. Т. Пьянов начинает эпиграфом из Евангелия от Марка:
«Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною. Ибо, кто хочет душу свою обречь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради меня и Евангелия, тот сбережет ее!»
Страшные таинственные слова Спасителя, — говорит Пьянов, — парадоксальные слова для естественного, грешного человека. Эти слова вполне применимы и приложимы к жизненному пути священника о. Димитрия Клепинина. В феврале месяце 1944 года, в концентрационном лагере Дора, отец Дмитрий погиб; он умер от воспаления легких на грязном полу, в углу так называемого «приемного покоя» лагеря, где не было ни лекарств, ни ухода, ни постелей. Вечером или ночью он умер и, вероятно, под утро был увезен с другими покойниками в крематорий лагеря Бухенвальда. В то время покойников из лагеря Дора сжигали в Бухенвальде.
