Читать «Новый Мир ( № 1 2000)» онлайн - страница 160

Странно, вы знаете, всю его жизнь, когда мы переезжали на новую квартиру, я первым делом смотрела: а как выносить гроб отсюда? У меня всегда было чувство, что не сегодня-завтра он уйдет... Я говорила Владыке, а он мне не позволял об этом думать. Я говорю: “Я не думаю, но оно само приходит...” Почему — не знаю... какое-то предчувствие было, что он не будет жить.

Я помню, когда я его только ждала, меня поразило в житии преподобного Сергия, как одна женщина принесла своего сына и поручила ему. И сын этот умер. Она пришла к нему с негодованием и говорит: “Ведь я его тебе поручила, а ты его не уберег...” Он ее подвел к окну и говорит: “Посмотри, видишь того разбойника? Если бы Господь его не взял, видишь, во что бы он превратился?”

На меня это произвело очень большое впечатление. Я его действительно “поручила” преподобному Сергию. Мы его назвали не потому, что “Сережа” нравится, а именно в честь преподобного и поручили ему.

Ему не было трех лет, когда он перестал есть мясо. Мы шли с ним в городок рядом, на базар, и он вдруг спрашивает меня: “Мама, что такое мясо?” Я же не могу ему соврать, я должна ему объяснить. Постаралась как можно мягче и деликатнее. Пришли домой, и он не стал есть мяса... Он еще довольно долго ел ветчину, а потом как-то спросил: “Мама, что такое ветчина?” — “Это тоже мясо”. — “Как жаль, я ее так любил”. Когда он умирал, наш сотрудник по детскому дому привез из Парижа замечательную ветчину, несколько ломтиков (это война была, ветчина была редкостью). Я говорю: “Вот видишь, Константин Иванович тебе привез ветчину”. Он посмотрел и ничего не сказал. Через какое-то время вдруг говорит: “Мама, дай мне ветчины”. Я удивилась, но дала. Он взял, подержал в зубах эту ветчину, потом вынул и сказал: “Скажи Константину Ивановичу, что она очень вкусная, я очень его благодарю”. Он ее так и не съел.

Как-то раз сидел он на пороге дома и вдруг говорит: “Мама, посмотри, какая птичка!” И вдруг эта птичка прилетела и села к нему на палец. Пестренькая такая, красненькая, очень красивая, маленькая. Села ему на палец, сжала лапки и... умерла. Он удивился, и я вместе с ним. “Мама, не будем ее хоронить, подождем папу”. У нас стоял букет полевых цветов, и мы птичку в эти цветы посадили, пока папа пришел, посмотрел. Потом он ее похоронил...

Это трудно, конечно, пережить. Он все время повторял: “Солнышко мое, радость моя, ты только не плачь...” А потом он просил без перерыва читать ему Акафист преподобному Серафиму. Дойдут до конца — опять с начала. Или Псалтирь... Он просил: “Папа, потри мои ножки, пока еще можно...” По-видимому, от долгого лежания у него кости болели... Тридцать два дня он лежал и ничего не ел. Температура ниже сорока не опускалась. Диагноза не было. Сначала нашли на шее опухоль — железа распухла. Потом она пропала. Пришел врач и говорит: “У него воспаление в легком, через два дня будем ждать кризиса”. Приходит в следующий раз — у него в другом месте... Так они “скакали”, эти воспаления в легких. Рентген ему сделать не могли — отопления не было, это были первые месяцы войны, рентгенкабинет был нетоплен, был лютый мороз... И только когда его уже повезли домой умирать, его смогли просветить. Один частный врач вернулся из армии, и у него дома был рентгеновский аппарат. Его просветили, и врач нашел этот очаг, мы сами видели большое черное пятно. Он наклеил пластырь и сказал, что ему сделают пункцию и выкачают гной, но для этого надо было еще переливать кровь. Но это оказалось слишком сильно для него, и сердце не выдержало.